Вы не вошли.
_Лентяй_
Старая ведьма
– Колдуй баба, колдуй дед…
Бородавка чесалась нестерпимо…
– … колдуй… какой-то там… медведь…
Бородавка зачесалась так сильно, что засвербило в носу – ведьма не выдержала, сбилась и чихнула…
– Вашу ж нехорошо!.. Ну как в таких условиях работать… Простенькую порчу, и ту навести не могу. Опять рекламации предъявят, будь они неладны… Н-да… Имидж имиджем, но бородавку придётся сводить. Так дальше работать невозможно – всю клиентуру растеряю.
Старая ведьма поглядела на стопку мятых купюр, оставленных посетителями. Пошевелила длинным крючковатым носом, словно пыталась уловить исходящий от казначейских билетов аромат, и вздохнула – деньги старуха любила, и возвращать их не было никакого желания…
– Мау,– сказали снизу.
На полу сидел здоровущий чёрный кот и, не мигая, смотрел на ведьму.
– Чё те?
– Ма-у, – почти по слогам произнёс бабкин любимец.
– Жрать, значит, хочешь?
– Ма, – утвердительно мявкнул кот.
– Ну, пошли.
Шаркая стоптанными тапками, старуха поплелась на кухню. Следом, цокая когтями по линолеуму, вразвалочку шествовал котяра.
– Какие консервы будешь? С курицей или мясные?
– Муф… – фыркнул кот.
– Значит, рыбные.
– Ма!
Старуха, кряхтя, вынула из холодильника початую банку, наполнила миску и поставила на пол. Кот грубо отпихнул руку хозяйки и принялся чавкать.
Старая ведьма умилённо взирала на своего любимца.
– Ладно, лохматик, бабушке ещё сегодня работать нужно - две порчи и один сглаз учинить, – ведьма зевнула, потом вдруг испугано вытаращила глаза и неуверенно пробормотала: – Или наоборот?.. Вот ведь засада. Старая стала. Забываю всё… Бабушке ж никто не подскажет… Записывать всё надо… Эх, говорили мне, учи грамоту, учи – пригодится, а я нет – ленилась, теперь вот расхлёбываю. – Старуха вздохнула: – Опять ведь накосячу. Вспомнить бы, кому и что заказывали? – Ведьма принялась теребить бородавку на носу. Потом махнула сухонькой ладошкой: – А не всё ли равно! – Хихикнула: – Как говорится, на кого бог пошлёт.
И бог послал…
У Филиппа Ильича прервалась беременность.
Лучшая подруга Светы прекратила петь по ночам.
А канарейка Игнатии Львовны перестала интересоваться противоположным полом, пить водку и смотреть футбол.
Приняв очередной заказ, ведьма считала аванс и гнусаво мурлыкала:
– Ландыши, ландыши… Светлого мая привет…Ты сегодня мне принес…Не букет из пышных роз…Не тюльпаны и не… и не… Мдя… а дальше опять забыла…
Не куплю себе туфли к фраку, не буду петь по ночам псалом. Ничего, как-нибудь проживем.
Вне форума
Гравицкий
Ведьма
Утро начиналось обычным порядком. Вообще уклад жизни Вероники Матвеевны оставался, кажется, единственно чем-то упорядоченным в ополоумевшем мире. Она сварила кашу, пару яиц вкрутую и позавтракала основательно под булку с масличком. Завтрак съешь сам, припомнила. Это молодые-безумные никакого порядку не помнят, наедаются на ночь, курят натощак, а то вовсе морят себя голодом. Слово еще придумали: "диета".
Запив все чаем заваренным с вечера, а не из пакетика, залитого кипятком из чайника со свистком, а не из электрической штуковины, Вероника Матвеевна стала собираться в магазин.
- Дожили, - ворчала под нос. - Все втридорога.
- Это ж откуда такие цены? - вопрошала у бубнящего радиоприемника старого пожелтевшего и пластмассового. - С какого потолка? И как с ними жить прикажете? На нашу-то пенсию.
У подъезда на лавочке сидели Галина Сергевна с Манькой. Вероника Матвеевна гордо продефилировала мимо. Сидеть на лавке с этими трещотками не хотелось. Маньке-то всего шестьдесят восемь, молодая еще, чего высиживает только? А на Галину Сергевну у Вероники Матвеевны имелся зуб. Ибо сын Галины Сергеевны жил с какой-то профурсеткой, как это теперь называется, гражданским браком. То есть в кровати кувыркался так, что на пол подъезда слыхать, и при том безо всякой росписи. Где ж такое видано! Когда же Вероника Матвеевна по-доброму посоветовала всыпать такому наглому сыну, а бесстыжую шалаву вышвырнуть в чем мать родила, Галина Сергевна отчего-то взъерепенилась и ответила в том духе, что неча в чужие дела лезть. Это так оскорбило Веронику Матвеевну, что она перестала здороваться с подругой про себя всякий раз думая куда катится мир и как опустились нравы.
В магазине была толкотня не смотря на изобилие дорогущих пестрых упаковок на прилавках.
- Портятся люди, - ворчала Вероника Матвеевна. - Портятся без борьбы, загнивают. Не зря запад гнилым называли, ох не зря. Теперь вот и сами гнием.
На кассе с грустью подумала, что прежде в магазинах ничего не было, но все было дома. А теперь вопреки в магазинах есть все, а дома лишь остатки былой роскоши.
На выходе из магазина встретила Ваську с протянутой рукой. Глянула на него с брезгливостью и превосходством. Раньше хоть и пил, а в ЖЭКе работал слесарем. Сейчас вот не работает, квартиру пропил, побирается. А еще говорят, жить лучше стало. Нет, товарищи дорогие, раньше такого не было.
На обратном пути шла через детскую площадку, чтобы срезать угол и чуть не схлопотала мячиком по голове. От возмущения задохнулась, но ничего не сказала. Сил уже не было. А мелкие разбойники не извинившись подхватили мяч и побежали с криками гонять дальше. Вероника Матвеевна посмотрела на часы. И куда родители смотрють? Дети в школе должны быть, а они футбол гоняют. Раньше такого не было. Раньше тяга к знаниям была. Попробуй такой шалопай прогуляй школу, отец живо поперек колена положит и поперек спины перетянет. А теперь и детей-то пороть не велят. Права ребенка и прочие глупости. Как же ребенку узнать, что хорошо, а что плохо, если его и отшлепать нельзя?
В подъезде снова перегорела лампочка.
- Вот жизнь пошла, - бормотала Вероника Матвеевна, ощупью поднимаясь по ступенькам. - Света нет, колбаса втридорога. В колбасе никакого вкуса нет. И нравы-то нравы...
Она добралась до площадки и принялась отпирать старенький замок. Замок работал последнее время кое-как, но современные-то и вовсе не работают. Блеск один, а внутри халтура.
Сзади послышалось сдавленное сопение, причмокивание. Вероника Матвеевна отворила дверь, свет из квартиры чуть осветил темную площадку. Старушка обернулась и замерла не веря собственным глазам. В дальнем конце площадки прижимаясь друг к дружке целовались Любка с верхнего этажа и какой-то незнакомый парень. Вероника Матвеевна почувствовала, как от стыда за подрастающее поколение вспыхнули щеки. Любке-то всего шестнадцать, а она по подъездам жмется, да чего языком вытворяет.
- А ну-ка пошли отсюда, бесстыжие! - закричала Вероника Матвеевна. - Порнографию устроили.
Молодые люди вспорхнули вверх по лестнице. как вспугнутые воробьи.
- Вот скажу твоему отцу, чем ты тут занимаешься! - пригрозила Вероника Матвеевна Любке напоследок.
И уже в закрывающуюся дверь услышала голос незнакомого парня:
- Вот ведьма!
Дверь захлопнулась. Вероника Матвеевна привалилась к ней спиной и схватилась за сердце. Это ж как же так! Такое, да старой женщине сказать.
- Это куда мир катится? - спросила она вялым голосом у радиоприемника. - Вот раньше было...
А радиоприемник помнил, как было раньше, но говорил совсем о другом, оставляя старуху в ее одиночестве без ответа и понимания.
Не куплю себе туфли к фраку, не буду петь по ночам псалом. Ничего, как-нибудь проживем.
Вне форума
Absolute
Котяра
В одном (не будем называть каком) городе, в небольшой, но комфортабельной квартире, на попечении самых прекрасных хозяев в мире проживал кот. Даже не так, котом эти десять с гаком кило живого веса назвать никак нельзя, это был самый настоящий матерый Котяра. Он знал цену и себе и своей безоблачной жизни, вел себя сообразно “титулу” и редкие гости восхищенно вздыхали: “Царь! Просто царь! Королевских кровей кот!”. Котяра в ответ лениво приподнимал голову и важно улыбался. Ему было приятно, все-таки даже у царственных особ есть свои слабости... Вот любил Котяра лесть и поклонение – а кто не любит?
Или бывало, что идет Котяра, красивый и мощный, как грузовик с пряниками, а потом вдруг бац и упал на бок. Лежит на полу, развалившись, моргает неторопливо, с чувством, с толком, с расстановкой. А хозяева смотрят со стороны и мысленно аплодируют, с восхищением, надо сказать, смотрят. После еще чего вкусненького дадут – мясца свеженького или рыбки. Лепота!
Жил Котяра, как сыр в масле катался, в полной идиллии со своими хозяевами. Он был ими полностью удовлетворен, а они на него не могли нарадоваться. Всем хвастали: “Вот у нас кот – всем котам кот! Даром, что дворовой породы, а по манерам и внешнему виду любому элитному кошаку сто очков вперед даст!”. Слушающие сперва недоверчиво хмыкали, но, когда им показывали фотографии, присоединялись к огромной армии почитателей Котяры. Уж очень у него была выразительная... как это называется... Харизма, вот. В просторечьи – харя. Или просто - морда лица.
Котяра, правда, обо всех этих высоких материях никогда не думал. Он большую часть дня валялся на доступных горизонтальных поверхностях и предавался отдохновению. С чувством, с толком, с расстановкой. Иногда спал, иногда просто лежал, приоткрыв один глаз – отдых отдыхом, но за порядком в доме нужно следить. Время от времени он поднимался и, сладко потянувшись, выпустив когти и пару раз, для порядка, царапнув диван, отправлялся на поиски пищи.
Продукты, собственно, всегда находились там, где им и должно быть. То есть на кухне. И Котяра, конечно же, прекрасно это знал, но, играя в какую-то свою игру, сперва прохаживался по комнате, заглядывал во все углы, в глаза хозяевам, в экран телевизора и в окно. Причем, физиономию делал самую жалостливую, такую, что хозяевам хотелось сейчас же бежать на кухню и нести царственной особе подношения. Но нельзя! Привыкшие к этой игре, они знали, что Котяра сам подойдет к холодильнику и, встав на задние лапы, а передними опираясь о дверцу, издаст громогласный мяв. И только после этого можно достать свежей рыбки или фруктов, которые усатый хитрец очень любил, осторожно, со всем тщанием, положить в кошачью миску и удалиться, дабы не мешать трапезе.
Позавтракав, пообедав или поужинав, Котяра отправлялся обратно на диван – спать. Иногда, правда, он забирался на подоконник, где для него была расстелена мягкая тряпочка. Или на коврик. Или удобно устраивался в массивном кресле. А еще Котяра любил точить когти – обычно о специальную досточку, но, иногда, и дивану с креслом порядком доставалось. “Не живые, потерпят!”, думал кот, счастливо жмурясь и вонзая когти поглубже.
Беззаботное, без единого облачка на жизненном горизонте, существование продолжалось столько, сколько Котяра себя помнил. Так было всегда – так будет всегда, думал он, не утруждая себя беспокойством о будущем. В самом деле, пристало ли столь высокородной особе волноваться из-за пустяков? Вот Котяра и не волновался, но... Была одна вещь, которая занозой сидела в его роскошном, черно-сером меху. Точнее, была у Котяры одна несбыточная мечта... Летать ему хотелось, так хотелось, что хоть из окна прыгай. Прямо вниз и прямо с 18-го этажа.
Нет, дураком, он, конечно же, не был. Потому и не строил из себя тарзана или экстремала-любителя. Но... Когда мимо окна пролетали птицы, Котяра едва сдерживался, чтобы не подбежать к стеклу и не высказать все, что он об этих крылатых халявщиков думает. Вот ведь, повезло мерзавцем! Он тут, видите ли, мучается, а они летают! Как ни в чем не бывало! Расстраивался Котяра и, свернувшись пушистым клубком, закрывал морду лица лапами. Мол, глаза б мои этого безобразия не видели.
Но однажды...
...Мужчина и женщина, удобно расположившиеся на диване и рассеянно улавливающие звуковые и световые волны, идущие от телевизора, едва не вскочили, когда их любимый кот Мурзик, всегда спокойный и важный, вскочил на окно и закричал. Растрепанный, с торчащими усами и бешеными глазами, он орал во всю глотку, будто выражая несогласие с несовершенством мира. Он вопил и вопил, наполняя квартиру истошным мявом, а потом устало рухнул, да-да, именно рухнул на подоконник и затих. Только глазами следил за тем, кто вызвал столь необычную реакцию. Точнее, за той – когда хозяева проследили за кошачьим взглядом, то увидели маленькую пеструю птичку, которая ни в чем не бывало чистила перышки.
– Охотник, – вздохнул мужчина.
– Надо чаще гулять выпускать, – согласилась женщина.
Они успокоились и вновь уставились на экран, оставив кота Мурзика наедине со своими мыслями...
Не куплю себе туфли к фраку, не буду петь по ночам псалом. Ничего, как-нибудь проживем.
Вне форума
mask
Ведьма
Кто и за что назвал ее Ведьмой? Говорят, самая большая равнина из космоса выглядит как старушечье лицо. Тянутся по лбу и щекам морщины высохших рек. Нос – крючковатый горный хребет. Ущелье – рот. И впадины – глаза, следы погибших озер.
А может, назвали за суровый нрав. Днем на планете жара, больше сорока в тени, а ночью холодно. Если снять перчатки, руки мерзнут. Пылевые бури на Ведьме, обычное явление. Над горизонтом появляется черная полоса. Через пару часов поднимается сильный ветер. Он несет с собой тонны рыжего песка.
– Опять Ведьма злится, – говорят в таких случаях рабочие на станции.
Задание на маршруте у Сергея Белова самое обычное. Собрать образцы минералов и взять пробы грунта. Половина пути позади. И вдруг, что-то блеснуло далеко в стороне. Белов прикинул расстояние до цели, и забыв обо всем, бодрым шагом отправился к источнику солнечных зайчиков.
Когда он добрался до места, обнаружил там обычное солевое отложение. Сергей окинул взглядом местность. Изъеденная трещинами и твердая как камень земля. Мрачные серые скалы вдали. И лишь белые кристаллы на фоне безжизненной пустыни напоминали о том, что когда-то тут плескались волны настоящего моря.
Мертвая планета. Какая катастрофа произошла на Ведьме? Споры не утихали с момента высадки первой экспедиции. Скоро обещали доставить новое оборудование для сверхглубокой разведки. И тогда может быть тайна будет раскрыта.
Пора возвращаться. Белов повернулся лицом к солнцу. Навстречу быстро ползла темная пелена.
Буря бушевала несколько часов. Сергею повезло. Он успел укрыться в скалах. С двух сторон камень защищал его от летящего песка. Белов терпеливо ждал. Гудел и завывал ветер, наметая на убежище человека горячий красно-желтый поток. Наконец приступ гнева у «Ведьмы» пошел на убыль. Небо посветлело, в просвет выглянуло солнце.
Сергей проверил в маске дыхательный фильтр и сменил кислородный патрон. Мучительно сильно хотелось пить. Он скинул ранец. Внутри, в герметичных упаковках лежал недельный запас питательных концентратов. К еде Сергей даже не притронулся. Он торопливо открыл емкость с водой. Слегка сдвинул маску, поймал губами трубку и с наслаждением стал жадно глотать живительную влагу. Внезапно, в самый разгар «водопоя», земля под ногами вздрогнула. Потом еще и еще.
«Подземный толчок! – догадался Сергей. – Скорее наружу!»
От неловкого движения вода выскользнула из руки. Схватив контейнер с образцами, Белов выбежал на открытое место.
– «Раззява! – ругал он себя. – Пролил всю воду…»
Тут он вспомнил, что пришло время связаться с базой. Но станция молчала. Его будут искать в конечной точке. А он сидит тут. Что же делать? Оставался последний выход – аварийный маяк. Через некоторое время спутник передаст сигнал на базу.
До вечера Сергей так и не дождался ответа со станции.
Распустила свои смоляные локоны ночь, накрыв ими пустыню. Температура стремительно опустилась почти до нуля. Белов включил обогрев костюма. Главное сейчас, продержаться до утра. От мрачных мыслей его отвлек оживший прибор связи:
– Второй, ответьте базе, – взволнованный голос дежурного, как же приятно его услышать…
– Второй слушает.
– Сергей, ты куда пропал?
– Пережидал бурю.
– У тебя все в порядке?
– Почти…
– Сможешь еще потерпеть несколько часов? У нас тут возникли проблемы с транспортом.
– Жду, – коротко ответил Сергей.
– Тогда никуда не уходи, утром мы тебя заберем…
Ночь прошла без происшествий, если не считать вернувшуюся жажду.
Утром, пилот флаера и прилетевший вместе с ним спасатель Сафонов, увидели довольно странную картину.
Белов сидел на корточках перед кучей песка и что-то внимательно рассматривал.
– Серега, с тобой все в порядке? – поинтересовался пилот, пристраиваясь рядом.
– Да что вы там нашли? – спросил подошедший следом Сафонов. Ему мешала широкая спина Белова. Он решил зайти с другой стороны, и уже занес ногу для следующего шага…
– Стой! – в один голос закричали Белов и пилот.
– Ребята, вы чего? – Сафонов, наконец, увидел это, и в глазах у него сразу вспыхнул огонек интереса.
- Ничего себе! Ну, Ведьма… – с восхищением сказал он.
– А то… – согласился с ним пилот.
Перед ними, из песка пробивался крохотный бело–розовый росток…
– Жизнь… – прошептал Белов. – Понимаете? Планета живая!
Не куплю себе туфли к фраку, не буду петь по ночам псалом. Ничего, как-нибудь проживем.
Вне форума
mask
Регулятор
– Разрешите, – спросил Громов.
– Проходи, капитан. – сказал полковник Захаров. Он сидел за столом и что-то быстро писал. Закончил, посмотрел на Громова и спросил:
– Догадываешься, зачем я тебя вызвал?
– Есть некоторые предположения. Думаю, что речь пойдет о недавнем убийстве Гаврилова.
– Молодец, быстро соображаешь. – похвалили полковник. – Он достал из стола пачку фотографий и положил перед капитаном.
– Смотри, тут тело самого Гаврилова и дальше вся его личная «гвардия». Всего шесть трупов. Преступник действовал быстро, тихо и осторожно. Следов нет. Работал, скорее всего в перчатках. Использовал оружие с глушителем. Поэтому выстрелов никто не услышал. Судя по почерку, он стрелок, каких еще поискать. Девять пуль и ни одного промаха. У Гаврилова две в область сердца, а третья – контрольная в голову. Пальчиков «стрелка» мы там пока не обнаружили. А самое интересное, – тут полковник сделал паузу. – произошло потом. В интернете появился сайт, где некий «регулятор» совершенно бесплатно предлагает всем обиженным законом помощь.
– И как, много поступило заказов? – поинтересовался Громов.
– Пока ни одного, – полковник убрал фотографии обратно в стол. – Этот «народный мститель» собрался отстреливать всех тех, кого мы не смогли упрятать на нары. Боюсь, намучаемся мы с ним. – полковник замолчал.
– Значит, это мое новое дело? – спросил Громов.
– Твое. Ты же в районе лучший сыщик. Подбери себе несколько помощников потолковее и действуй. Обо всем, что узнаешь, докладывай лично мне.
Второй день Алексей Громов искал подходы к делу о «регуляторе».
Проникнуть в хорошо охраняемый коттедж и не обнаружить при этом себя… Преступник действительно ас. Зацепок он не оставил. И подготовка у него на уровне. Как же быть? Промучиться до конца недели, а потом прийти к шефу и признаться в своем бессилии? Нет, это не выход. Но с такими «тяжелыми» делами ему раньше сталкиваться не приходилось…
Полковник Захаров разговаривал по «сотовому»:
– Молодцы, хорошо сработали. Сам Громов неделю землю носом роет и не с места! Да я и говорю, молодцы!
На том конце линии что-то спросили…
– Кого? Алексея… Нет, рано. Пусть еще пару недель поработает, «созреет», а там и подумаем. Ну, ладно пока отдыхайте, а я проверю, не появились ли у нас новые «заказы».
Руководитель «регулятора» был очень доволен.
Не куплю себе туфли к фраку, не буду петь по ночам псалом. Ничего, как-нибудь проживем.
Вне форума
Absolute
Интернет
В одном, самом обыкновенном, портовом городишке на юге Италии жил да был такой же обыкновенный человек. Звали его Луиджи, а работал он портным – костюмы шил, пиджаки, брюки... ну и так, по мелочи. Зарабатывал Луиджи не очень много, но не так и мало. По крайней мере, жил, не зная бедности, даже компьютер себе купил по случаю. С него, собственно, все и началось...
Когда скромный портной поставил дома это чудо техники, ему захотелось провести таинственную сеть, которая, как говорили, способна связать людей, находящихся на разных концах света. Нет, Луиджи не был заядлым путешественником, да и в излишке любознательности его вряд ли кто упрекнет, но... Дело в том, что прослышал портной об электронных газетах, с помощью которых можно узнать любую новость, не вставая из-за компьютера. Причем, не нужно ждать, когда подойдет назначенный час, как с новостями по телевизору. Просто щелкнул кнопочкой и узнал все, что хотел. И – когда захотел.
Правда, не совсем понятно, откуда у Луиджи такой горячий интерес к свежим новостям... Странно, ведь он не старик, бездельничающий целыми днями, и не юноша, которому кажется, что любое событие в мире задевает его лично. Странно... но только если не знать, что Луиджи, как и остальное мужское население маленького портового городка сходило с ума от футбола. Точнее, по одной конкретной команде...
Которая называлась “Интер”.
С этим, кстати, и были связаны последние беды Луиджи, который, когда ему провели загадочную сеть, узнал, что она называется... Интернет. То есть: “Интер – нет!”. По крайней мере, портной так читал это слово. И, естественно, радости особой не испытывал – кому же понравится видеть лозунги против любимой команды! Пусть “Интер” играет сейчас из рук вон плохо, пусть плетется в середине таблицы, пусть сам Луиджи временами разражался бранью в адрес игроков и тренеров... Но он ведь любя! Конструктивно, так сказать, критиковал! А тут...
А тут были форумы, где любители футбола обсуждали... футбол, конечно же. Причем, учитывая, что собирались на них болельщики самых разных команд, обстановка достаточно часто накалялась добела. А иногда и взрывалась нескончаемым потоком гневных сообщений... причем, зачастую доходило до такой брани, что портовые грузчики, услышав это, покраснели бы от стыда.
Ругали друг друга, ругали вражеские команды, ругали судей и организаторов. В общем – ругали все и вся. Каждому доставалось на орехи, но, особенно, тем клубам, что переживали не лучшие времена. Ведь если команда побеждает, то ее не очень-то и почестишь. Результат есть? Есть. Какие еще претензии? А вот если результат отсутствует – то будь готов получить порцию ругани. А так как “Интер” играл ни шатко ни валко и точно так же шел в турнире, то...
Луиджи краснел от злости. Сжимал руки в кулаки и скрипел зубами. Да как они смеют! Писать такое! Как у них клавиатура не ломается! Как мышка с писком не вырывается из корявых пальцев! Еще и шуточки позволяют себе в духе “когда рак на горе свистнет – тогда Интер чемпионом станет”! А о болельщиках вообще отзываются, как о мусоре... Или неудачниках, это в лучшем случае. И ведь не ответишь ничего – “Интер” и правда переживает не лучшие времена, а болельщикам команды можно только посочувствовать... Или поиздеваться, что бывало чаще всего.
А, как венец или корона, над всем этим безобразием возвышалась одна короткая надпись – Интернет. То есть: “Интер – нет!”. Как проклятие или заклинание. Будто кто-то невзлюбил команду и решил таким образом ей отомстить. У-у-у! Злодей! А о простых болельщиках этот некто подумал? Подумал, каково им мучаться и страдать, смотря на мучения любимой команды? Не играют ведь, а номер на поле отбывают! Словно не футбольный матч, а чемпионат по спортивной ходьбе с мячом! А зарплаты-то у них ого-го. Луиджи такие деньги и не снились... Нет, ну, снились, наверное, когда-то, но в руках он их не держал – это сто процентов. А хотелось, да... Очень даже... А эти! Эти! За что им громадные деньжищи платят?! Чтобы команду позорили? Чтобы болельщиков честных расстраивали?
Раньше Луиджи частенько ездил с приятелями на автобусе в Милан – посмотреть матч вживую. Шум, закладывающий уши, трепет от вида сотен и тысяч таких же болельщиков, чувства единения... И победы! Победы! А сейчас? Даже по телевизору не очень хочется игры смотреть. Одно расстройство! Даже отсутствие стычек с фанатами вражеских команд не радует... Ведь не потому проходят мимо, что боятся, а потому, что не уважают. Совсем не уважают. Не уважают настолько, что даже внимания не обращают...
Луиджи злился первое время. Первое время слово “Интернет” было как соль на открытую рану, а обидные реплики злопыхателей с той стороны экрана заставляли сжиматься кулаки... Так было сначала, а потом портной привык. Почти равнодушно смотреть футбол, почти равнодушно перегавкиваться с вражескими болельщиками, жить, чередуя работу и вялое безделье.
Шло время...
...Честно говоря, Луиджи не верил, что этот момент когда-нибудь вновь наступит. Что его “Интер” вновь станет чемпионом Италии. Но, однакож, свершилось! Как снег на голову свалилось это чемпионство, нежданно-негаданно дисквалифицировали всех основных соперников. Какой-то скандал с подкупом судей или чем-то в этом духе... Ну а “Интер” оказался чист, аки слеза младенца, и, в отсутствие конкурентов, не упустил момента.
Ох, сколько радости было! Сколько пьяных слез пролито за бутылочкой (да и не одной) вина! Как обнимались болельщики, всю ночь праздновавшие победу на улицах городка! Обнимались, как родственники... Да они все в тот момент были друг другу братьями. Не по крови – по духу, по радости. По общему на всех счастью. И Луиджи в стороне не оставался. Отпраздновал с друзьями... На славу отпраздновал!
До самого утра обсуждали они игру своей команды. Хвалили тренера, игроков. Смаковали лучшие голы и матчи. Вспоминали трагические и удачные моменты сезона. Добродушно посмеивались над неудачными конкурентами... В общем, замечательно провели время. Так замечательно, что Луиджи еле проснулся к следующему утру...
А когда проснулся, то первым делом побежал к компьютеру – надо же в Интернете на форумах радость свою выместить, поквитаться с обидчиками, да почитать статьи хвалебные про родную команду... Сел он, значит, за компьютер, вышел в Интернет и тут подумалось ему, что слово-то злополучное никуда не делось, так и пялится на него ехидный лозунг: “Интер – нет!”.
Задумался тогда Луиджи. Крепко задумался. Думал он, думал и думал... И придумал. На следующий день простой итальянский портной отправил во все возможные инстанции письмо с одной и той же просьбой...
Просил он, наконец (сколько можно-то!), переименовать “Интернет” в “Интерда”.
Не куплю себе туфли к фраку, не буду петь по ночам псалом. Ничего, как-нибудь проживем.
Вне форума
mask
Шутка Переклички
– Скоро ты там? – нетерпеливо спросил Андрей.
– Сейчас, робота заело. – Пашка несколько раз щелкнул пусковой кнопкой. Наконец кибер зашевелился. Из-под гудящей платформы полетели комья мерзлой земли.
– Ожил бродяга! – обрадовался Андрей.
Две недели группа геологов-поисковиков работала, не покладая рук в суровом климате «Снежинки». Наступили выходные. Павел Мохов и Андрей Перекличка целый день страдали от скуки. Не удивительно, что заядлые шутники не смогли удержаться от любимого развлечения и на этот раз. Тем более что приближалось первое апреля, и грех было упускать такую возможность. На рассвете они тихо улизнули из лагеря. До места добрались с комфортом. Передвижная киберплатформа без труда выдержала вес двоих человек.
– Скоро закончит, – сказал Пашка, заглядывая в почти готовое углубление.
– Ох, и вытянутся лица у наших биологов, при виде такого чуда. – Андрей стоял рядом с роботом и тер руки в перчатках, то ли согревая их, то ли просто от удовольствия.
Неутомимый трудяга не знал усталости и старался изо всех сил. Друзьям оставалось терпеливо ждать. Механизм в последний раз ухнул и остановился. Машина медленно выползла из углубления и замерла, ожидая новых распоряжений.
Андрей подошел к «объекту», внимательно осмотрел его края и довольный результатом обернулся к Пашке.
– Все! Сенсация обеспечена. Наши спецы по инопланетной фауне завоют от радости.
– Представляю, что будет, когда они узнают правду. – Пашка подошел к Андрею. Теперь они вместе любовались творением робота – огромным пятипалым следом. Отпечаток гигантской ноги выглядел просто здорово. Андрей мечтательно улыбался, завтра они от души посмеются, а потом…
– А-а-п-ч-и-и-и! – услышал вдруг Андрей у себя за спиной.
– Будь здоров, – не поворачивая головы, сказал он Пашке.
– А-а-п-ч-и-и-и! – чихнули еще громче.
– Что-то ты друг у меня расчихался, – Андрей оглянулся назад и остолбенел. Ноги налились тяжестью, от страха у него перехватило дыхание, и было от чего! Перед ним стояло огромное, волосатое, метров трех ростом существо.
– Гы-ы-ы! – сказал рыжеволосый великан, вопросительно указывая мохнатой лапой на свежевырытый след.
– Э-э-это не-е-е я… – Андрей, наконец, сумел сдвинуться с места и попятился, не сводя глаз с монстра. Главное добраться до лагеря, а там...
Он с трудом перевалил холм и остановился перевести дух. Навстречу к нему, что-то показывая руками, бежал Пашка.
– А ты молодец, умеешь держать форму. – похвалил друга Андрей.
– А что мне оставалось делать? – развел руками Пашка. – против такой весовой категории мой бокс явно отдыхает.
– Ты лучше подумай, что скажем в лагере?
– А, ничего, пускай с ним наши биологи разбираются, – Пашка хотел добавить еще что-то, но не успел…
– Гы-ы! Гы-ы-ы! – Донеслось из–за холма.
– Бежим! – заорал Андрей.
Так, втроем они и ворвались в лагерь. Монстра назвали "Снежным гуманоидом Переклички".
Не куплю себе туфли к фраку, не буду петь по ночам псалом. Ничего, как-нибудь проживем.
Вне форума
Павел ХА
ЁЖ или МОЛЕКУЛА
Шёл как-то лесом физик-ядерщик. Шёл да и обронил ненароком учебник квантовой физики.
Пробегал мимо ёж. Увидал учебник, взял и сел под куст читать. Читал-читал и задумался.
«Это что же получается? – подумал еж, – Всё на свете из молекул состоит. Всё, что есть – молекулы. Выходит, и я?..»
Побежал ёж по лесу. Под дубом встретил кабана.
– Привет, кабан! Знаешь: я – молекула!
А кабан в это время жёлуди ел. Покосился на ежа, захрипел:
– Иди прочь! Не тронь моих желудей!
– Не ем я желудей, – сказал ёж, – Хочешь, про молекулу расскажу?
Но кабан расхрюкался:
– Желудей не дам! Мало самому! Мои жёлуди!
– Да не нужны мне твои жёлуди!
– Все так говорят, – рассердился кабан, – А потом, глядишь, которого жёлудя и не досчитаешься. Так и прут на дармовщинку. Иди отсюда, а то вот я тебя на клыки!
– А! – махнул ёж лапкой и дальше побежал. На опушке увидал медведя.
Медведь валялся на солнышке, в лапе ветку малины держал и ягодами любовался.
– Здравствуй, медведь! – крикнул ёж, – Я малину не хочу!
– А мне и не жалко, – сказал медведь, – Тут малины много.
– Знаешь: я – молекула!
Приподнялся медведь, лапой в затылке почесал да и говорит:
– Ну и дурак!
Ёж так и сел.
– Это почему же дурак? – удивился он.
– А потому. Слово глупое какое – «малекула».
– Да отчего же глупое?
– Оттого, что не знаю я такого слова. Значит – глупое!
– Это как же? – растерялся ёж, – Да ведь оно есть!
– Может, и есть, – сказал медведь, – А мне что с того? Не знаю я его, и потому оно – глупое. А раз ты себя глупым словом зовёшь, стало быть, и сам – дурак.
– Ну и ну, – огорчился ёж, – А я хотел тебе про молекулу рассказать.
– Вот уж не надо, – ухмыльнулся медведь, – Была охота всякими глупостями голову забивать. Ты бы мне лучше про мёд рассказал. Или про ягоды. Это я бы послушал с превеликим удовольствием. А про эту твою «калекулу» и слышать не желаю.
Вздохнул ёж, дальше побежал. На берегу реки повстречал бобра.
Бобёр руководил постройкой плотины.
– Давай, заноси брёвна, – кричал бобёр, – Да не с того края!
– Здравствуй, бобёр, – сказал ёж.
– А, здорОво! – ответил бобёр, – Как живёшь? Видал, какую махину поднимаем? Эй, вертикально ставь, не скашивай! Вертикально ставь, говорю!
– Ты знаешь: я – молекула! – сказал ёж.
– Молодец, – сказал бобёр, – Эй, куда тянешь? Поперёк течения разворачивай!
– Я тут книгу нашёл в лесу. А там написано…
– Книга – это хорошо! – одобрил бобёр, – Хорошая книга ума прибавляет. Да что же вы там творите?! Выводи по уровню, а то водой размоет!
– …из молекул состоит…
– Да, хорошо стоит. Плотина-то. Эй, куда ты бревно ладишь? Тополь – он хрупкий! Дуб сюда ставьте или вяз!
– …частица мироздания…
– Да, как построишь, такое и будет здание, – согласился бобёр, – Эй! Ты что – ослеп совсем? Перекоса не видишь? Подпирай!
– …получается, я тоже молекула…
– Получается, получается, – сказал бобёр, – Ничего у них не получается! Так что, говоришь, в книге написано? Эх, загубят они плотину!
Бобёр нырнул в реку и поплыл к строителям.
А ёж вздохнул и поплелся дальше.
Выскочил перед ним на тропинку заяц. Выскочил – и сам оробел. Сел, уши прижал, дрожит.
– Привет, косой! – обрадовался ёж, – Чего трясешься?
– А… здравствуй, дядя ёж, – сказал заяц, – Это я… боюсь.
– Да чего ж ты меня-то боишься?
– А… нам нельзя не бояться, – сказал косой, – Мы народ маленький, всякий обидеть может. Вот и ты, дядя ёж – добрый, а колючки носишь. А ну, как колоться начнешь?
– Не начну, – успокоил зайца ёж, – Если хочешь знать, я – молекула.
– Ох! – заяц испуганно сжался, – Какие ты страшные слова говоришь, дядя ёж!
– Да где же страшные? – удивился ёж, – Молекула – это…
– Ой! Ой-ой! – закричал заяц, – Не надо, дядя ёж, не пугай меня! Не понимаю я!
Ёж даже лапками всплеснул от изумления:
– Ну ладно, не понимаешь. А бояться-то зачем?
Заяц боязливо огляделся и зашептал:
– Мы, дядя ёж, боимся всего на свете, а в особенности того, чего не понимаем. Чем непонятнее – тем страшнее. Я волка знаю и лису знаю. Но их я так не боюсь, как эту твою…
– Молекулу?
Заяц подпрыгнул, заверещал от остраха и дунул прочь – только его ёж и видел.
Огорчился ёж. Пошёл домой и ни с кем уже по дороге разговаривать не стал. Возле своей норы увидал на кусте бузины сороку.
– Здравствуй, сорока, – поздоровался ёж.
– А, привет, привет! – застрекотала сорока, – Ну, что нового? Что нового?
– Да вот, – пожаловался ёж, – Хотел я всем про молекулу рассказать, а никто и слушать не стал.
– Ишь ты! Ишь ты! – засуетилась любопытница, – Расскажи! Расскажи!
Рассказал ёж сороке про молекулу. Долго рассказывал.
Ничего сорока не поняла, но сразу же полетела разносить по лесу новость и над каждым встречным стрекотала:
– Ёжик – молекула! Ёжик – молекула!
Но никто её не слушал. Да и стрекотала она об этом недолго. Увидала сорока, как подрались барсук с енотом, и тут же забыла про ёжа и про молекулу. Понесла в лес свежую новость.
О драке лесные обитатели слушали с интересом.
А ёж на закате забрался в свою норку. Лёг, закрыл глаза. Прошептал, засыпая:
– Я – молекула…
И уснул.
Не куплю себе туфли к фраку, не буду петь по ночам псалом. Ничего, как-нибудь проживем.
Вне форума
aau
БЕЗБИЛЕТНИК
Я трахнул её в тамбуре.
Её нога, закинутая на какой-то припаянный к стенке металлический ящик всё время соскальзывала и меня это отвлекало.
Наконец, я кончил, и, на ходу застёгиваясь, пошёл в вагон.
Она догнала меня на середине.
– Ничего не забыл?
Я остановился, и она ткнулась в меня. Вагон качало. Мерно били колёса в стыки. Она ладошкой потянула по лбу соскользнувшую на глаза вязанную шапочку и посмотрела на меня снизу вверх.
– Тебя как зовут?
– Не всё равно? – зло сказала она. – Плати давай.
Слишком много туши, всё щёки в чёрных мелких комочках. И помада… Я посмотрел на свой свитер. Точно, помада стёрлась о него, там, где она елозила губами. Яркая помада.
Я поднял было руку, чтобы почистить, но раздумал. Пофиг.
Вместо этого поднятой рукой отмахнулся от неё:
– Нет у меня денег.
– Стой!
Она попыталась силой повернуть меня к себе, мне стало смешно, и я повернулся сам.
– Чё лыбишься? – уверенности в её тоне уже не было.
Я представил себя на её месте, и мне даже стало её жалко.
– Не бойся, – сказал я. – Но денег у меня и правда нет.
Страх в её глазах исчез. И появилось что-то… что-то… Не знаю. Но что-то такое, что и привлекло меня к ней четверть часа назад.
– Я шум подниму, – она опять осмелела.
– Поднимай, – обвёл я рукой пустой вагон.
Она оглянулась.
Раздвижная дверь в тамбур была не закрыта и, в такт колыханию вагона ходила туда-сюда. Все сиденья тускло отсвечивали в неярком вагонном свете абсолютной пустотой.
Она повернулась ко мне. В её глазах опять появился страх.
– Мне нужны деньги, – просяще сказала она.
– Зачем? – задал я глупый вопрос.
– Билет купить, – ответ был не менее глупый.
– В электричке билеты не продают.
– Я на платформе.
Она неотрывно смотрела на меня и я продолжал этот глупый разговор, чтобы она не отвела глаз. Я не хотел, чтобы она отводила глаза. Я всё пытался определить, что было в них такого, из-за чего я остался в поезде, а не выпрыгнул четверть часа тому назад, когда это ещё можно было сделать.
– Не успеешь, – сказал я.
– Сяду на следующую.
– Это последняя. Следующая утром.
Вагон дёрнуло, и он стал притормаживать.
– И скоро конечная, – сказал я.
Я подошёл к окну, резко дёрнул вниз скобу-ручку и, достав его из внутреннего кармана куртки, выбросил наружу.
Найдут, скорее всего. Но пусть побегают.
Надо было раньше. Но раньше я не знал, что останусь. Вернее, не знал, что это – конец.
Отвернувшись от окна, я опять наткнулся на её глаза. Они стали ещё больше. Хотя, казалось, куда ещё…
– Что это было? – понизив голос (зачем? ведь мы были одни), спросила она.
Я промолчал.
– Ты кто? – спросила она.
За окнами побежали огни вокзала. Всё.
Электричка резко затормозила, мы с ней схватились за одну и ту же ручку на спинке сиденья.
– Давай прощаться, – сказал я.
Она ничего не ответила.
Но мне и не нужно было, чтобы она отвечала. Мне нужно было попрощаться. На всём белом свете я мог проститься только с ней.
А четверть часа назад во всём белом свете не было никого, с кем я мог бы проститься.
А это тяжело.
Четвертак – слишком большой срок, чтобы уходить на него, ни с кем не прощаясь.
Тогда мне надо было бы прыгать – был бы шанс.
Но тогда не с кем было бы прощаться.
Я ещё раз посмотрел в её глаза. Долго. Чтобы запомнить.
Потом отвернулся и пошёл на выход. Электричка встала.
Впрочем, двери не открылись. Я так и предполагал.
Поэтому я просто стал ждать.
Она так и стояла на том месте, где мы с ней расстались. И смотрела, как мне надевали наручники, как, тесно обступив, выводили из вагона.
– За что его? – спросила она у офицера, проверявшего её документы.
Он неприязненно посмотрел на неё:
– Безбилетник.
И криво усмехнулся, довольный своей шуткой.
Билета у меня действительно не было. Не соврал офицер…
Не куплю себе туфли к фраку, не буду петь по ночам псалом. Ничего, как-нибудь проживем.
Вне форума
Павел ХА
ПИСТОЛЕТ
Они появились со стороны летней площадки. Хорошо одетые парни, крепкие, ладные.
Иван Данилыч сидел на скамейке и смотрел на них с чувством сожаления о годах давно ушедшей молодости. Когда-то и он был таким — высоким, стройным.
Данилыч вздохнул. А парни тем временем остановились неподалеку. До старика долетело:
– Денег надо...
– Пусто...
– Позвонить?..
– Да что там звонить...
Тут один из них, обернувшись, посмотрел на старика. Этот светловолосый парень был похож на молодого немца из старой нацистской хроники. Парень что-то негромко произнес, и вся компания приблизилась к старику.
– Привет, старина, – сказал белобрысый, – Не выручишь деньгами?
Иван Данилыч посмотрел на него снизу вверх. Совсем еще мальчишка. Глаза синие, холодные. Сколько же таких мальчишек, только в серой солдатской форме вермахта, он повидал на войне. Не все они были зверьми, но врагами – все.
– Ребята, – сказал Данилыч, – Идите себе. Нет у меня денег.
– Жаль, – произнес белобрысый и, воровато оглянувшись, приказал, – А ну, придержите его!
Сильные молодые руки впились в старика, прижали к скамейке. Белоголовый парень быстро обшарил карманы пиджака, из внутреннего кармана достал бумажник, выхватил шелестящие бумажки.
– Ну! – криво усмехнулся он, – А говорил – нету. Как нехорошо обманывать!
Данилыч рванулся, но напрасно. Держали его крепко.
– Что ж вы делаете, гады?! – выкрикнул старик, – Я же за вас, сволочей!..
– А ну, заткнись! – угрожающе наклонился к нему парень, – Не то я тебя успокою. Сиди тихо, ветеран хренов! Когда же вы сдохнете уже все? Надоели...
Он выпрямился, бросил пустой бумажник под ноги старику, коротко приказал остальным:
– Пошли!
Парни отпустили Данилыча и быстро зашагали прочь.
– Суки! – закричал Иван, – Суки!
Белобрысый резко обернулся, сделал ложный выпад.
Парни захохотали:
– Что, дед, обделался?
– Пока, дедуля!
– В следующий раз больше денег с собой бери!
– Возьму, – прошептал Данилыч, с ненавистью глядя вслед удаляющейся компании, – Подождите только. У меня...
Внутри все клокотало. Стучало в висках. Тонкая невидимая спица пронзила сердце острой болью.
– Нет! – прохрипел Иван Данилыч, – Не сейчас. Только не сейчас!
Дрожащими руками он выхватил из кармана лекарство, достал таблетку, бросил под язык. Затем откинулся на спинку скамейки и стал ждать, когда боль уйдет...
Вернувшись домой, Данилыч запер дверь, выдвинул ящик комода и достал из-под стопки белья старую деревянную шкатулку.
В шкатулке лежал пистолет. Трофейный «вальтер», привезенный с войны. Все эти годы Иван старательно ухаживал за ним, чистил, смазывал, как будто пистолет мог пригодиться ему в мирное послевоенное время.
Данилыч уже не раз подумывал: а не сдать ли пистолет в милицию? Не хотелось ему, чтобы после его смерти оружие попало в недобрые руки. Хорошо, что не успел...
Старик открыл шкатулку, достал «вальтер». Пистолет вдруг показался слишком тяжелым. Данилыч прицелился в зеркало, вздохнул и опустил пистолет. Рука дрожала.
– Ничего, – сказал он своему отражению, – Мы еще повоюем.
Вечером Иван Данилыч снял со стены фотографию в старой деревянной рамке. Отнес на кухню. Поставил на стол. Вопреки всем запретам врачей достал из холодильника бутылку. Разлил водку по стаканам. Два стакана накрыл кусками хлеба и подвинул к фотографии, один взял себе.
– За вас, братцы, – тихо произнес он и выпил.
С фотографии на него весело глядели молодые парни в военной форме. Старший лейтенант Скворцов, старшина Баевич и он — сержант Плотников, полковая разведка, 1-й Белорусский.
Данилыч налил себе еще. Выпил, закашлялся. Сухой морщинистой ладонью утер подступившие слезы.
– Как же так? – спросил он у фотографии, – Ведь наша победа... Как же вышло, что они победили?
Но бойцы на фото ничего не ответили старику. Они все так же стояли в обнимку и весело смеялись. Для них время остановилось весной сорок четвертого, и они еще не знали, что домой вернется только один...
В течение трех последующих дней Иван Данилыч выходил в парк с заряженным «вальтером» в кармане пиджака, но парней, как назло, все не было. Лишь на четвертый день старик увидел знакомую компанию и почувствовал, как взволнованно заколотилось сердце.
Они появились со стороны летней площадки. Шли шумно, весело. Парни уже разминулись со скамейкой, где сидел старик, но тут белобрысый заметил старика.
– О! – воскликнул он, – Старый знакомый!
Один из приятелей потянул его за рукав:
– Пошли! Не надо.
Но белобрысый отмахнулся:
– Отстань!
Парень был явно навеселе. Он подошел к старику, улыбаясь, но взгляд у него был мутный, злой.
– Ну что? – спросил он, дохнув перегаром, – Пенсию получил, дедушка?
Данилыч сунул руку в карман пиджака. Нащупал пальцем предохранитель.
– О! – белобрысый истолковал его жест по-своему, – Сам денежек дашь? Молодца! Поделись с внучиками.
Он уже протягивал ладонь, ухмылялся хищно и властно. На нем была серая форма с ненавистным орлом, сжимающим в лапах свастику. А сзади подходили приятели – такие же рослые и крепкие. Наглые и самоуверенные захватчики, посягнувшие на родную землю сержанта Плотникова.
Иван достал пистолет. Он увидел, как испуганно распахнулись глаза белобрысого, и нажал на спуск.
Грохнул выстрел. Пуля ударила парня в грудь, толкнула на парковую дорожку. По серой куртке поползло алое пятно. Кто-то закричал – страшно, пронзительно. Друзья белобрысого кинулись врассыпную. Старик поймал в прицел одного, другого... и опустил пистолет.
В одно мгновение парковая аллея опустела. Только стонал и корчился от боли на цементных плитках белобрысый парень.
Наваждение ушло. Не было немцев, не было серой формы вермахта. Не было никаких захватчиков. Был глупый мальчишка, поднявший руку на старика. Подлый, сволочной – но свой.
Данилыч сунул «вальтер» в карман, встал, подошел к раненому. Парень замер, с ужасом глядя на старика. Изо рта у него сочилась кровь.
– Легкое пробито, – определил Данилыч, – Слава Богу, в сердце не попал.
Он опустился на колени, снял пиджак, подложил парню под голову. Дрожащими пальцами принялся расстегивать пуговицы рубашки. Руки тряслись, не слушались.
– Сейчас, – повторял старик, – Сейчас, сейчас. Потерпи...
В парке появился прохожий. Вышел на дорожку и остановился, изумленно глядя на открывшуюся картину.
– Что смотришь?! – крикнул ему Иван Данилыч, – Телефон есть? В «скорую» звони. Милицию вызывай. Да скорее!
Он скинул рубашку, скомкал. Расстегнул парню куртку, прижал рубашку к ране. Сердито закричал на прохожего:
– Что ты там копаешься?!
Белобрысый хрипел, кровь пузырилась на губах.
– Ты только не вздумай умирать, слышь, парень? – сказал ему Данилыч, – Ты живи. Слышишь? Живи.
Где-то вдалеке завыла сирена.
– Скоро уже, – прошептал старик, – Слышишь?
Но парень потерял сознание и обмяк.
А старик сидел на дорожке, придерживал раненого окровавленными руками и, с надеждой вслушиваясь в приближающуюся сирену, твердил, будто заклинание:
– Живи, дурак! Живи. Живи...
Не куплю себе туфли к фраку, не буду петь по ночам псалом. Ничего, как-нибудь проживем.
Вне форума
aau
ДЕВУШКА
Их было двое – один высокий, второй коротышка.
Затишье вот-вот должно было смениться штурмом. Самолёты только что улетели. За десятки часов сплошных бомбардировок и артобстрела они уже забыли, что бывает и такое – тишина.
– Ты этому веришь? – спросил коротышка.
Длинный посмотрел на стенку, где на плакате выделялись большие буквы: «Мы не сдадимся!».
– Нет, – коротышка проследил за его взглядом. – Вон.
Там, куда он указал, висел другой плакат: утрированный монстр в военной форме тянул свои лапы к испуганной светловолосой девушке. По верхнему краю плаката шло большими буквами: «Защити!».
Длинный пожал плечами и промолчал.
– А вы там как? – не унимался коротышка.
Длинный посмотрел на него. Коротышка уже хотел уточнить своё «там», сам-то он всё это время провёл здесь, в гарнизоне города, но оказалось, что длинный его понял.
– В нашей части не было. Нас майор сразу предупредил. Чтоб не марали честь великой армии. Расстрелом пригрозил.
Коротышка присвистнул:
– Вот как. А в других частях, где вашего майора не было?
Длинный опять посмотрел на него и дёрнул плечом:
– Бывало всякое.
Они ещё что-то там говорили, но девушка уже их не слушала. Она открыла глаза. И тут же поняла, что может теперь и с открытыми. За эти два дня её проклятие, которое она так тщательно скрывала от всех («Ведьм люди не любят, дочка», – не уставала повторять ей мама), это проклятие подчиняло её себе всё больше и больше.
Она без труда определила, где эти двое, высокий и коротышка, лежат – совсем рядом, за углом, где заканчивался длинный коридор, идущий вдоль всего форта, и где для его защитников был последний – рукопашный – бой.
Девушка, держась за стену, всю испещрённую отметинами пуль, пошла к выходу.
И здесь ей не скрыться от своего проклятия. Она думала, что вдали от её дома будет легче. В нём, чудом оставшимся нетронутым среди того страшного многодневного моря огня и взрывов, на три этажа было шесть квартир. И она слышала, что происходило в каждой. Слышала уже тогда, когда это началось, и продолжала слышать всё это время. Когда солдаты ходили из квартиры в квартиру и со смехом делились впечатлениями…
Резкая боль внизу живота заставила её остановиться. Наверное, они что-то повредили у неё там. Она застонала, вспомнив. Двенадцать человек. У некоторых, она знала, было и больше.
И от этого знания она бежала из жилых кварталов, вернее из того, что осталось от жилых кварталов, сюда, в крепость, которая должна была их защитить…
Девушка сидела у самого входа в форт, поэтому и увидела тех двоих солдат, что шли мимо, по той стороне рва, заполненного водой.
Она уже слабо понимала, что происходит. То, что она вскочила, даже удивило её.
– Вы думаете, – потрясала она, крича, руками, и разорванные рукава платья развевались, словно спутанные волосы, – что это победа? Вы думаете, если вырвали тут, не вырастет в другом месте? Если почва одна и та же, если семена одни и те же – что толку рвать и полоть с одного краю, если с другого вырастет пышным цветом? Почву, почву нужно срывать, глупцы!
Она кричала ещё что-то, потрясая своими лохмотьями…
– Чё там баба вопит? – спросил один солдат второго.
– А х.. его знает. Я их язык понимаю, что ли?
И, не останавливаясь, на ходу, небрежно дёрнув затвор, от бедра, короткой очередью свалил кричавшую им что-то то ли девушку то ли старуху.
– Ну ты чего? – укоризненно спросил его первый.
Тот ответил только через пару шагов, сквозь зубы:
– А то они у нас не так…
Солдаты шли небрежно-уверенной, немного усталой, походкой победителей. По булыжной мостовой поверженного Кёнигсберга.
Не куплю себе туфли к фраку, не буду петь по ночам псалом. Ничего, как-нибудь проживем.
Вне форума
Повелитель Павлинов
Кёнигсберг
Однажды в Кёнигсберге, к несчастью своему, родился Йохан. Рос он, рос, пока не вырос. А как вырос, так сразу и поумнел. А, поумнев, воскликнул: - Что ж я в Кёнигсберге да в Кёнигсберге то отсиживаюсь?!
Вскочил Йохан верхом на велосипед и давай педали крутить. Только из города выехал - глядь вывеска КЁНИГСБЕРГ и въезд в город. "Чорт побъери!"- подумал Йохан, и еще сильнее поднажал. Выехал из города с другой стороны - и в него же и уперся. "Да йо-ло-ло моё!" - бряцнул звонком Йохан и кааак разогнался - летел, мчался, лесом, полем, болотом! Весь в хвое, грязи и пиявках вылез он к воротам Кёнигсберга. "Видимо, весь мир это один большой Кёнигсберг"! - решил Йохан и побежал кусать прохожих за ноги.
Не куплю себе туфли к фраку, не буду петь по ночам псалом. Ничего, как-нибудь проживем.
Вне форума
Павел ХА
БАЛАЛАЙКА
* * *
Один человек нашел балалайку. Принес ее домой и сел играть. Играл, пока не устал, а потом спать лег. Проснулся - и снова за балалайку. Службу бросил, жена от него ушла, соседи ругаются, а он все сидит и на балалайке тренькает.
Так до сих пор и играет.
* * *
Однажды Пушкин купил балалайку и пошел к Льву Николаевичу Толстому. А Толстой балалаек не любил и велел Пушкина гнать в шею. Тогда Пушкин устроил бал и пригласил на бал Толстого. Тот приходит - а там целый оркестр балалаечников. То-то шуму было!
* * *
Один человек нашел балалайку и хотел на ней поиграть. Играл-играл, а звука нет. Он и так ее вертел, и сяк - нет звука и всё! Хотел он ее ногами растоптать, а потом смотрит: балалайка-то без струн.
Так и не поиграл.
* * *
Дали мужику балалайку. А он и говорит: "Что мне балалайка! Дайте лучше водки!" Дали ему водки, он выпил и ну куролесить: разбил прохожему очки, милиционера на фонарный столб загнал, иностранцев обзывал нехорошими словами. Еле-еле его дворники успокоили.
А лучше бы играл на балалайке!
* * *
Иоганн Себастьян Бах всю жизнь мечтал сочинять музыку для балалайки. А кругом одни оргАны! Он, бывало, кричит: "Дайте мне балалайку, гады! Душа просит!" А ему говорят: "Пиши органную музыку. Под органную денег дадим. А под балалайку не дадим". Он и пишет. Зубами скрипит и пишет.
Так ничего и не сочинил для балалайки.
Не куплю себе туфли к фраку, не буду петь по ночам псалом. Ничего, как-нибудь проживем.
Вне форума
Альтернативный
Парус
Рауль обезумевшими глазами впивался в линию горизонта. Но морская гладь, всю неделю, была девственно чиста. Даже по небу, словно в насмешку, за время его заточения на этом чертовом клочке суши, не проплыло даже облачко, не говоря уже о том, что промелькнул чей-то парус.
Где-то там, за этим опостылевшим сине зеленим полотном океана, находилась Испания, его дом, семья. Вечером они накрывают стол во дворе, под старым деревом. Отец читает молитву.
Он, дома…….
Не куплю себе туфли к фраку, не буду петь по ночам псалом. Ничего, как-нибудь проживем.
Вне форума
Майк Галь
Синхрофазотрон
Был большим оригиналом сицилийский дон,
И назвал свою собаку Синхрофазотрон.
Дон не знал собачей речи и не ведал он,
Что его завет собака с этих пор «гондон».
Не куплю себе туфли к фраку, не буду петь по ночам псалом. Ничего, как-нибудь проживем.
Вне форума
Майк Галь
Нежный слух не оскорбив бедолаги дона,
Будем звать "презерватив" этого гондона.
Не куплю себе туфли к фраку, не буду петь по ночам псалом. Ничего, как-нибудь проживем.
Вне форума
aau
Ну
а лучше,
послав политес этот
на...,
будем звать –
изделием номер два:
заменим,
на всякий случай его прикупив,
буржуйский термин
"презерватив".
Не куплю себе туфли к фраку, не буду петь по ночам псалом. Ничего, как-нибудь проживем.
Вне форума
Павел ХА
Как ни звал ее однако сицилийский дон,
Обезумела собака от таких имен,
Потеряв остатки смысла жизни при дворе,
И Раулю перегрызла глотку на заре.
Избежав ранений в драке от меча и пуль,
Пал от собственной собаки храбрый дон Рауль.
Алой кровью пламенеет жаркая земля.
В море парус не белеет, нету корабля.
Не отыщет он дорогу к милым берегам,
И к родимому порогу не вернется сам,
Юной девушки игриво не коснется дон...
Вот вам, блин, альтернатива, синхрофазатрон!
Не куплю себе туфли к фраку, не буду петь по ночам псалом. Ничего, как-нибудь проживем.
Вне форума
aau
А вот нефиг было дону-то язык ломать
И собаку не собачей-то кликухой звать!
Есть собака, чтобы ночью твой покой хранить,
Есть резинка, чтобы баб без ИПП любить.
Вот не надо путать божий дар и два яйца,
Потому что от обиды – всяк кусается.
Назови собаку, ну к примеру, Тузиком
И лежи с прекрасной дамой сверху пузиком,
Предоставив ей свободу рук и тактики,
Чтоб надела она средство профилактики.
Все б остались при своих: и в будке пёс лежит
И в тепле уютной спальни дон… ну… э… сопит.
По законам если жить валеологии,
Обойдёмся без красот фразеологии.
Не куплю себе туфли к фраку, не буду петь по ночам псалом. Ничего, как-нибудь проживем.
Вне форума
Повелитель Павлинов
МОЛЬБЕРТ
Корней Палыч застыл в задумчивой позе за стойкой в баре на Кировском бульваре. Он подпирал голову рукой, рот его был слегка приоткрыт, а взгляд устремлён в одну точку.
- Повторить? – вздохнул бармен, глядя на небритого, взъерошенного человека, опустошающего четвёртый стакан «Бурбона» со льдом за последний час. Корней Палыч, окинув бармена тяжелым, пустым взглядом, слабо кивнул.
- Неприятности? – поинтересовался бармен, наполняя стакан.
- Пушкин… Александр Сергеич… - ответил Корней Палыч сиповатым голосом. – Он во всём виноват…
- Хм… Пушкин? – удивился бармен. – Каждый день ко мне приходят люди. Они винят в своих бедах кого угодно – жену, начальника, тёщу, но чтобы Пушкина… - бармен, задумавшись, отвёл взгляд.
- Да… - вздохнул Корней Палыч и сделал большой глоток. – Всего за полгода я построил головокружительную карьеру в типографии. Месяц назад меня повысили до выпускающего редактора… Всё складывалось просто замечательно. Мы с женой съездили в Египет. Какое чудо эти пирамиды и всё такое… Мы взяли в кредит машину, завели собаку…– Корней Палыч принялся теребить пуговицу на манжете некогда белоснежной рубашки. – А три дня назад меня уволили из-за этого проклятого Пушкина! – одним глотком он опустошил стакан. Из зажмуренных глаз его брызнули слёзы – не то от горя, не то от крепкой дозы.
- А при чём тут Пушкин? – заинтересовался бармен, отложив любимое натирание стаканов.
- Пушкин?! – зло шикнул Корней Палыч, разгрызая кусочек льда. – Хоть он и умер давно – его дух преследует меня на протяжении всей жизни! В школе я не мог выучить ни четверостишья из его стихов – ну не ложились мне на память эти «лукоморья дуб зелёный»! То и дело оставался на осень за двойки по литературе! Но самую сладкую месть, - Корней Палыч придурковато улыбнулся, - он оставил на будущее… Как твоя фамилия? – внезапно спросил он.
- Моя? – удивился бармен, покрутил глазами и добавил. – Мольберт…
- Замечательная фамилия! Вот если Пушкин был бы Александр Сергеевич Мольберт – всё было бы по-другому… – к Корнею Палычу вернулся горестный вид.
- Ааа… Ммм… А почему? – не унимался терзаемый любопытством бармен.
- Потому что в этой фамилии нет буквы «Ш»… - Корней Палыч открыл портфель, достал и небрежно бросил на стойку книгу с яркой обложкой.
- Александр Сергеевич Пукин… - прочитал бармен.
- Сто тысяч экземпляров… - будто не веря, простонал Корней Палыч, обхватив голову руками.
Не куплю себе туфли к фраку, не буду петь по ночам псалом. Ничего, как-нибудь проживем.
Вне форума
mask
Каракатица
Колокольчик громко зазвенел. Профессор Ванцетти поднялся из-за стола и пошел открывать.
В дверях стоял господин Крок.
– Добрый день, профессор, – сказал он, не вынимая сигары изо рта. – Я принес, что обещал. Надеюсь, вы справитесь, иначе…
– Проходите, сейчас посмотрим вашу книгу.
Господин Крок важно прошествовал в маленькую комнатушку хозяина и уставился на стол, заваленный бумагами.
– Извините, у меня тут небольшой беспорядок, – профессор быстро сгреб газетные вырезки в пухлую папку и убрал ее на шкаф.
Крок выложил перед профессором толстый сверток.
– Так, – Ванцетти осторожно развернул материю. Перед ним оказался старинный фолиант, в черном, тисненом золотом переплете.
– Ну, как вы считаете? – нетерпеливо спросил гость.
– Очень похоже на подлинник, – осторожно предположил профессор. – Если вы оставите мне книгу на пару дней, я смогу точно определить, она это, или нет.
– Хорошо, но с одним условием. Мои люди присмотрят за вашей квартирой.
– Не возражаю, – сказал Ванцетти, бережно закрывая тяжелый том.
Вторые сутки Ванцетти бился над текстом. С виду это действительно походило на перевод записок, жившего в пятнадцатом веке известного алхимика, магистра черной и белой магии, Василия Валентина. Но так ли это? Необходимо проверить. Ванцетти решил попробовать одно из заклинаний наугад. На скорую руку он приготовил все необходимое. Оставалось дождаться трех часов после полуночи. Когда часы на стене пробили три, профессор выключил свет и зажег свечи. Раскрыв книгу, он дрожащим от волнения голосом, произнес странную фразу. Спустя секунду налетевший порыв ветра открыл окно и опрокинул огонь.
Мне очень жаль, господин Крок. – сказал инспектор полиции. – Ваши люди растерялись и слишком поздно вызвали пожарных. Когда они приехали, весь дом уже охватило пламя.
– Книга! Там была моя книга, – стиснув руки в кулаки, со стоном произнес Крок.
– Увы, почти все сгорело, удалось спасти только одну вещь…
Инспектор поставил на стол банку с водой. За потемневшим от копоти стеклом возникло какое-то движение.
– Что это?
– Каракатица…
Не куплю себе туфли к фраку, не буду петь по ночам псалом. Ничего, как-нибудь проживем.
Вне форума
Сыродел
ДОКТОР.
- Серёжа, запиши время смерти. Лидия Михайловна, пожалуйста, выйдите и сообщите родным, что-то мне не хорошо, я, пожалуй, пойду.
- Конечно, конечно, Виктор Семёныч, ступайте отдохните, я всё сделаю, не переживайте, а вы лягте поспите… Все-таки такая операция…
- Бросьте, Лидия Михайловна, теперь уже какая разница, сложная - не сложная, ему уже все равно… Если что – я в кабинете, - он медленно стянул перчатки, бросил на поднос с хирургическими инструментами и вышел.
Полная, уже далеко не молодая женщина проводила его взглядом до двери и, тяжело вздохнув, повернулась к ассистенту Сергею.
- Что-то не нравится мне Семеныч, совсем не нравится. Ты бы заглянул к нему, как здесь закончишь.
- Загляну обязательно, Лид Михална, в чем вопрос, не волнуйтесь.
***
- Как же так, Вы же обещали. Еще вчера говорили, что все будет хорошо?!
- Да, говорил.
- А сегодня… Ну как же так, Виктор Семёныч, ну почему, объясните, пожалуйста, почему??? Я не хочу умирать, Вы слышите, не хочу!!! Еще же вчера…
- Вы уже умерли.
- Как умер?!
- На хирургическом столе, под моим скальпелем. Ассистент сейчас передает Ваше тело в морг. Да, я обещал, черт возьми, обещал! Еще раз: простите меня, я не смог, у меня не получилось. Я тоже человек, я совершаю ошибки. Прощайте, - доктор налил себе полную рюмку коньяка и отрезал кругляшок лимона.
- Ну как же так, Виктор Семёныч, а что со мной, что мне теперь делать?
- Ну, голубчик, Вам - на небеса, а мне, вроде как, здесь, на грешной земле оставаться. Ступайте с Богом, ступайте, устал я очень, сил больше нет никаких.
- Не-е-е-ет! – бывший пациент вскочил со стула и бросился к двери, оттолкнув входящего в кабинет Сережу.
- Семеныч, кто это был?
- А-а, видел, значит… И что ж, не узнал?
- Нет.
- Ну, тогда проходи, садись, коньячку выпей… Разговор долгий будет…
Не куплю себе туфли к фраку, не буду петь по ночам псалом. Ничего, как-нибудь проживем.
Вне форума
Повелитель Павлинов
АРГОНАВТ
Каменщик Василий проснулся, сладко потянулся и открыл глаза.
- Мать моя женщина! – выругался он, уставившись на высоких, зелёных людей с большими глазами. Они стояли рядом с кушеткой, на которой он лежал голёхонький и ничем не прикрытый.
- Едрить твою налево! Чего надо!? – хрипло возмутился он, прикрывшись руками. Один зеленокожий что-то пророкотал второму, вместе они потыкали кнопки на прозрачном планшете. Затем один из них вынул прямо из воздуха небольшую коробочку и выковырял оттуда длинными пальцами какую-то извивающуюся козявку. Василий глазом моргнуть не успел, как козявка оказалась у него в ухе. Глядь – а перед ним уже не зеленокожие, а вполне нормальные мужчина и женщина. Только голые.
- Мы внедрили тебе протез восприятия. Ты понимаешь, о чём мы говорим? – спросила женщина, приблизившись к Васе вплотную.
- Эт самое… - Василий силился посмотреть ей в глаза, но взгляд его никак не хотел подниматься выше её плеч. А там было на что смотреть.
- Ой! – вскрикнул мужчина. – У него происходит энфермальная реакция, влекущая генетическое изменение тела!
- Никакая это не эмф.. не реакция! – отвернулся Вася, густо покраснев. – Отдайте одежду, нелюди! И домой отпустите! Сегодня наши со шведами играют в пол-девятого!
- Сколько редчайшей информации! – радостно воскликнула женщина, непрерывно тыкая свой прозрачный плашетик.
- Видишь ли, Эр-восем-три-семь-дробь-тридцать-корень-из-двухсот…
- Чего-чего это ты сейчас сказал? – нахмурился Вася.
- Это твоё рабочее название, - ответил мужчина и добавил: - А что?
- Иди ты в баню! – обиделся Вася, спрыгнув с кушетки. – У меня, вообще-то, имя есть!
- Ты слышала, Эм-сорок-два-дробь-двадцать? – удивился мужчина. – Ты знаешь, что такое баня???
- Да-да, слышала! – восторженно ответила она, не отрывая взгляда от планшета. – Говори с ним, я всё записываю.
- Что происходит?!! – разволновался Василий. – Где я?!
- Если судить по материалам о начале проекта… - мужчина раздвинул руками воздух над головой и в комнату мягко опустился здоровенный шкаф с множеством планшетов. – Образец твоего ДНК обнаружила археологическая экспедиция «Элотарос» на какой-то старинной планете. В документах значится… Погоди… - мужчина водил пальцем по блестящей поверхности устройства. – Я не эксперт и не разбираюсь… Здесь приложена схема. Наверное, это карта местности, где тебя… Твой ДНК и обнаружили.
- Ну-ка дай сюда, - василий забрал у него планшет. – Так это наш новый микрорайон! Я только вчера там кирпич укладывал!
- Красной точкой обозначено место забора ДНК, - пояснил мужчина, заглянув в планшет.
- Место забора? А! Ну да, там забор длинный такой… Бетонный.
Мужчина и женщина молча смотрели на Василия.
- А что прикажете делать? Наш туалет бульдозерист по пьяни снёс – вот мы и бегали за забор! – оправдывался Вася, часто роняя взгляд. – Всё равно я ничего не понимаю! Вы кто такие будете?
- Мы ксеанцы, 34 раса на третьем вселенском поясе, - ответила женщина.
- Вот занесло же лихом! – Василий стукнул себя по коленке. – Ну, а люди куда подевались?
- Что такое люди? – спросил мужчина.
- Люди – это мы! Как я и вы… То есть, как я – такие же.
- Ааа… Ваша раса была мгновенно уничтожена в результате магнитного резонанса от слияния двух вселенских поясов.
- Ой, бляха! – Вася схватился за сердце. – Хорошо, что я жив остался…
- А ты и не остался жив. Ты умер так же, как все, – поспешил объяснить мужчина, – тебя воссоздали таким, каким ты был на момент смерти. А препарат «Арго», введенный в готовое тело особи… В готового тебя – позволил воссоздать твой жизненный опыт до момента смерти.
- Вот оно как… - проговорил Василий. – И правда всё помню… И как в детдоме рос, и как к Нюрке с огурчиками шёл…
- Так и должно быть. Ни о чём не беспокойся. На протяжении всего опыта – то есть до твоей естественной смерти – мы будем рядом с тобой, – сказал мужчина.
- Мы будем обеспечивать твоё комфортное существование в обмен на информацию, – добавила женщина.
- Так это, ксероксы, родимые, - Василий оживился. – Полетели к нам на планету, я вам ещё столько ДНК найду! На даче у меня место есть за сараем – ну прямо кладезь ДНК! Полетели, а?! – он умоляющим взглядом смотрел то на женщину, то на мужчину.
- Я думаю, высшие одобрят эту идею, - кивнула женщина.
- Валерка Якимов, помню, прямо в вентиляционную шахту нас… ДНК сбросил. В банке из под квашеной капусты! – не унимался Василий. - Из него знаете, какой аргонавт отменный получится!? Вы ему пол-стакана налейте, и он вам такой информации наговорит! Он ведь, как радио – молотит-молотит языком своим! Ещё похлеще меня!
Не куплю себе туфли к фраку, не буду петь по ночам псалом. Ничего, как-нибудь проживем.
Вне форума
Гравицкий
КИСЛОРОД
- И что над нааамиии километры воды, и что над нааамиии бьют хвостами киты...
Звук оборвался и песня осталась недопетой. Антон переключил магнитоллу на другую станцию и перестроился в левый ряд. Впрочем скорости это не прибавило. Впереди пыхтела старенькая проржавевшая "таврия". Что поделать, пробки.
- Почти месяц понадобился Москве и Минску для того, чтобы решить спор по поставкам сырой нефти для Белоруссии и по транзиту нефти в Европу, - затараторила дикторша. - Переговоры завершились 27 января...
Антон снова щелкнул кнопкой. Голос сменился. Тема сменилась. но почему-то возникло ощущение, что все осталось без изменения.
- В столичных пригородных поездах резко выросло число «зайцев», - бодро поддержал свою коллегу мужской голос. - В них превращаются люди, которым не по карману статус законопослушного пассажира. Заклятием стало изменение тарифной политики Московской железной дороги, в результате которого стоимость билетов для многих увеличилась почти втрое...
"Таврия", плывущая перед носом выпустила неприятный клуб выхлопа.
- Черт! - выругался Антон, щелкнул радиостанцией и полез обратно в правый ряд.
- ...около 170 тысяч человек стали жертвами разрушительных землетрясений, произошедших... - поддержал новый голос из очередной новостной ленты.
Антон почти перелез в соседний ряд, но "таврия" вдруг придумала резко затормозить, а из крайнего правого с такой же резвостью под Антонову машиненку метнулась наглухо тонированная "BMW". Нога рефлекторно вдавила тормоз. Матюга застряли в глотке. Захотелось выскочить из машины и садануть хаму в рыло, но черный бумер уже ушел в крайний левый, также ненавязчиво подрезав ржавую "таврию" и совершенно немыслимым образом усвистал вперед, хотя ехать вроде бы было некуда.
- Участница «Дома-2» задержана за торговлю проститутками... - невозмутимо вещал голос из динамика.
- Да ну вас к черту! - пробормотал Антон, заворачивая на обочину.
Впервые за много лет ему захотелось бросить машину и пойти пешком. Забыв о делах, которые торопят, о времени, которого не хватает. Он вырулил к тротуару, остановился и перевел автомат на "паркинг".
- Московская городская Дума намерена в 15 раз увеличить штрафы для водителей, оставивших автомобиль в неположенном месте, - бодро сообщил голос диктора. - Такими местами будут считаться тротуары, пешеходные переходы, остановки общественного транспорта и еще...
Антон подавил желание материться и яростно ткнул в кнопку приемника.
- И кислорода не хватит на двоих, - отозвалась магнитолла хриплым напевным голосом. - И мы сидим в темноте... Я слушаю наше дыхание, я слушаю наше дыхание, я раньше и не думал, что у нас на двоих с тобой одно лишь дыхание...
Антон зажмурился и бессильно откинулся на спинку кресла. На заботливо-анотомическую спинку долбанного кресла. Поблажку цивилизации, которую можно купить за деньги, скопленные в ущерб тому, что полагается бесплатно.
- И кислорода не хватит на двоих, и мы сидим в темноте, - тихо пел где-то плохой, но пронзительный голос.
* Спонсор рассказа новостная лента мейл ру.
Не куплю себе туфли к фраку, не буду петь по ночам псалом. Ничего, как-нибудь проживем.
Вне форума
Сыродел
Головомойка
- Почти месяц понадобился Москве и Минску для того, чтобы решить спор по поставкам сырой нефти для Белоруссии и по транзиту нефти в Европу. Переговоры завершились 27 января...
Следующую новость заглушил громкий звонок мобильника. Алексей Геннадьевич достал телефон и взглянул на экран: «Шеф».
- Вот же гадство, как всегда не вовремя, специально он, что ли, подгадывает зараза, – и нажав кнопку ответа, поднес аппарат к уху, - Да, Евгений Петрович.
- Леша, где тебя черти носят, все уже собрались, только тебя не хватает.
- Еду, еду Евгений Петрович, я тут в пробке немножко застрял.
- В какой на хрен пробке!!! Леша, не расстраивай меня, ждем еще минут двадцать, если ты за это время не доставишь свою жирную задницу в мой кабинет…
- Я постараюсь, Евгений Петрович.
- Что значит «постараюсь»?! Ты не на бабе верхом скачешь, чтобы стараться.
- Конечно, Евгений Петрович, но ведь пробки…
- Леша, если через двадцать… ну в крайнем случае полчаса ты не доставишь мне сомнительное удовольствие лицезреть твою рожу, пеняй сам на себя! Я тебе такой прием сооружу, такую Вальпургиеву ночь в разгар рабочего дня организую, такую головомойку устрою… Время пошло, - и трубка замолчала.
- Конечно, Евгений Петрович, обязательно, Евгений Петрович, будет сделано, Евгений Петрович, идите Вы в жопу, Евгений Петрович. Какой я тебе «Леша», хрен ты плешивый, - телефон полетел на соседнее кресло.
Под капотом глухо взревел двигатель, и, взвизгнув резиной, новенький черный BMW резко увеличил скорость.
- Нашел, урод, мальчика на побегушках! Да если бы не я, кто бы тебе принес этот контракт с белорусами на блюдечке с голубой каемочкой?! – Алексей Геннадьевич крутанул руль влево, увидев разрыв в сплошном потоке автомобилей. Какая-то бюджетная иномарка, собиравшаяся занять то же самое место, шарахнулась от него в сторону. Через ряд какое-то старое корыто резко затормозило, угадав его намерения. Он бросил свой BMW еще левее, чуть не зацепив старое авто, и, перемахнув крайний левый ряд, выскочил на осевую. Педаль газа в пол, и табун в сто девяносто немецких лошадей рванул вперед, наращивая скорость. Стрелка спидометра стремительно подбежала к отметке 100. Радио продолжало бормотать новости, и Алексей Геннадьевич потянулся переключить канал, но раздражение, вызванное разговором с шефом, не прошло даром. Пальцы дрожали и на ощупь кнопки никак не хотели находиться. Пришлось перевести взгляд с дороги на магнитолу. Дикторский голос сменился голосом Бутусова: «Я слушаю наше дыхание, я слушаю наше дыхание, я раньше и не думал, что у нас на двоих с тобой одно лишь дыхание...» Алексей Геннадьевич перевел взгляд обратно на дорогу. Огромная фура, раскорячилась посреди дороги, моргая левым поворотником, она пыталась развернуться… И пластиковый грязный рукомойник, привязанный проволочкой на задний борт, с надписью над ним: «ГОЛОВОМОЙКА».
Руль ударил в грудь, выбив весь воздух из легких. В глазах потемнело.
«И кислорода не хватит на двоих, и мы сидим в темноте…»
***
Старенький движок видавшей виды «Таврии» никак не хотел прогреваться на морозе, безбожно троил и периодически чихал.
- Устроила ты мне головомойку с этой твоей дачей. Зачем, спрашивается?
- Петя, опять ты завел старую песню! Галина Афанасьевна врать не станет.
- Ну тебя вместе с твоей Галиной Афанасьевной! Ну приперлась она сама на дачу посреди зимы, ей и других взбудоражить надо.
- Петь, ну ведь забор…
- Что забор? Ну сломали калитку, ну штакетины повыдергивали, ну в домике дверь раскурочили… И чего мы туда премся – посмотреть?
- А, может, украли что?!
- Да было бы, что красть? Грабли да лопаты старые? Мы же осенью все ценное в квартиру увезли.
- А кровать?
- Далась тебе эта кро… Ой, - дед ударил по тормозам и машинка припала на передние колеса.
Мгновеньем позже перед капотом пронеслась черная иномарка с глухо затонированными окнами, выскочила на разделительную полосу и полетела куда-то вперед.
- У-у, гадское отродье!
- Петь, ты чего, - истерично взвизгнула бабуля.
- Да ничего!!! Денег у них куры не клюют, машин понапокупают, а ездить не умеют. Сволочь! Чтоб ты сдох, скотина! Буржуй недорезанный! Разворовали страну, продали американцам!
- Петя, успокойся.
- Вона как торопится, боится, что Родину продать не успеет. Ничего-ничего, отольются вам еще слезы людские, демократы-дерьмократы…попомните еще…
- Петр, хватит. О сердце своем подумай. Ну что тебе с хама молодого? А может у него жена рожает и он в роддом торопится…
- Ага, рожает, как же, дождешься, эти сейчас не рожают, сейчас рожать не модно…
- Хватит, я сказала.
В салоне повисла гнетущая тишина. Ряд, в котором они двигались, практически остановился, машины ползли с черепашьей скоростью, подолгу замирая на месте.
Дед вытянул шею, пытаясь рассмотреть причину затора.
- Петя, что там?
- Да, вроде, авария какая.
Маршрутка, долго мигавшая правым поворотником, наконец-то перестроилась, открыв место трагедии.
Огромный грузовик с полуприцепом стоял посреди дороги, в него врезалась, та самая, черная иномарка. Из-под её развороченного капота парящим на морозе ручейком бежала охлаждающая жидкость. От удара машину развернуло и сорвало водительскую дверь. Внутри, навалившись всем телом на руль, неподвижно сидел водитель.
- Ох, господи, - воскликнула бабуля и всплеснула руками,- Петя, что с тобой? Побледнел весь. Сердце прихватило? Может валидольчику?
- Мань, это же я его. Понимаешь! Я! Всю жизнь прожил, никогда и никого…Эх, старый дурак. Маня, пойми – это же я ему пожелал. И вот…
- Ты что, дед?! С ума сошел, что ли?! Ты-то здесь причем? Он вона как летел, вот и долетался, голубь сизокрылый. А знаешь, что? Ну ее эту дачу, что-то расхотелось туда ехать, поехали-ка лучше домой.
Не куплю себе туфли к фраку, не буду петь по ночам псалом. Ничего, как-нибудь проживем.
Вне форума
