КУПЕ № 13
«Существовала ли когда-нибудь примитивная» форма времени, в которой, скажем, прошлое не отделилось бы от настоящего, так что лики прошлого проглядывали сквозь все еще вялое, медлительное, личностное «теперь»?».
Владимир Набоков
В гости к брату
Родовые корни братьев Трошиных — не поймешь где: село на отшибе. За водой пойдешь — Вятская губерния, в лес за грибами или сено косить — это уже Нижегородчина. И путаница была страшная. Помозгуют-погадают власти — возьмут да и запишут крестьян в вятичи. Потом передумают, в Нижегородский край переведут. В общем, болталось село, как пустое ведро в колодце.
Давно уже не видно и не слышно здесь братьев Трошиных — как снегом следы замело. Народ не больно-то на людей памятлив. И Егор, и Петр, который старше брата на два года, покинули свою малую родину еще в ранней юности, подались в Горький. Закончили институт, инженерами стали. Правда, распределение развело их достаточно далеко друг от друга. Вышло так, что Егор в Подмосковье двинул, а Петр — в Прибалтику. Вскоре оба семьями обзавелись. И все было нормально, пока Латвия не стала проводить самый настоящий геноцид против русскоязычного населения.
Долго терпел Петр Николаевич, ждал, что власть предержащие выльют на помойку прокисшую философскую окрошку. Увы, не дождался. Того и гляди, вправят мозги, которые, как мыслят латышские политики, у русских всегда набекрень. Так что выход один: бежать надо. К брату поближе.
Так он и сделал. Но ждало Петра Николаевича большое разочарование. За квартиру в Вентспилсе выручил Петр Николаевич сущие пустяки, а с такими деньгами в Подмосковье делать нечего. Ютиться же у брата тоже не с руки. У него квартира — как банка с Селедкиными детками-кильками...
Но тут Петру Николаевичу подфартило малость. Нашел он в газете объявление: продается дом в сельской местности, причем недорого. И к тому же недалеко от села, откуда родом. Спросил себя: а что если посвятить себя земле, грядкам с редиской и помидорами? И долго не размышлял — собрался и укатил на новое место жительства.
С той поры прошло уже два года, а братья не виделись. Много разных причин мешало. Вроде бы, друг до друга рукой подать, не Латвия, а вот не складывалось. То хвороба донимает, то денег нет на проезд, то еще какая-нибудь заковыка.
А между тем повесили сосульки носы, намечалась круглая дата у Петра Николаевича. Ну, не совсем круглая — 65 лет ему исполнялось. И решил Трошин-младший повидаться с братом. Пошел на вокзал, купил билет на поезд. Вот только не обратил внимания, что ехать ему следовало в 13-м вагоне, в 13-м купе, да еще в пятницу, 13-го числа.
Странные сны
Фирменный поезд Москва-Киров «Вятка» отправился точно по расписанию. Колеса ритмично погромыхивали на стыках рельс, и Егор Николаевич сразу же стал клевать носом. «Надо покемарить немного», — решил он. И заснул, как засыпают дети: сразу и крепко.
Но размеренный стук колес постепенно превращался в безумную мешанину звуков. Неизвестно откуда нахлынувшая волна ужаса парализовала волю. Словно арктические медузы обожгли своими ледяными наэлектризованными щупальцами. Словно что-то совершенно необъяснимое настойчиво вылезало из потайных уголков сознания.
Егор Николаевич силился рассмотреть это темное и уродливое, но не мог. Что-то другое заслоняло его. Или кто-то. Неясная фигура с козлиными ногами и рогами на голове. И тут точно молния прошила затуманенный мозг. Дьявол! Эта мысль ужаснула своей реальностью, но это было именно так.
— Зачем ты здесь? — спросил Егор Николаевич. Хотя не исключено, что он и не спрашивал, а все это ему привиделось.
— Смири свою гордыню, плыви спокойно по течению жизни, — прозвучали слова, каждое из которых отдавалось эхом, как камень, брошенный на мостовую. Я — твой паромщик. Я доставлю тебя к берегу твоей мечты, где ты обретешь все, что захочешь. От тебя требуется только одно...
— Знаю, можешь не продолжать, — не выдержал Егор Николаевич. — Тебе нужна моя душа. Ты хочешь накрыть ее сачком, как глупую бабочку. Но вот что я тебе скажу: ничего у тебя не получится.
Егор Николаевич, хоть и не ходил в церковь, в Бога верил и христианские заповеди соблюдал. И козлоногий в бессильной злобе стал пугать его чудищами с ногами вместо челюстей, бесформенными огромными амебами с глазами в пятках, старухой в черном балахоне с капюшоном и с остро наточенной косой. Лицо ее, казалось, соскочило с черепа, словно кто-то его резко сдернул. Она даже поморгала чем-то напоминавшим безглазые веки.
Минуты текли, как вода, между пальцами — ни одну не поймаешь. И каждое мгновение обладало каким-то скрытым смыслом, и трудно было отличить, где кончается действительность и начинается бред.
Мистерия закончилась внезапно, как и началась.
— Еще не вечер. Мы еще посмотрим, кто кого, — услышал Егор Николаевич перед тем, как окончательно проснулся.
Его ждал весьма и весьма неприятный сюрприз.
Проводник забыл все на свете
Хоть Егор Николаевич и просил проводника разбудить его в половине шестого утра, тот, как нередко случается, про это забыл. Шел уже седьмой час.
— Ты уж извини, — сказал проводник. — Оплошал я. Но ты не кручинься, все еще исправить можно. Тут поблизости остановочный пункт. Поезд притормаживает — на минуту, не больше. Давай здесь тебя высажу. А туда, куда тебе надо, на попутке доберешься. Это недалеко совсем. А из Котельнича — сотня километров. Так что выбирай, что твоей душе милее.
Егор Николаевич выбрал полевой разъезд. А что делать, если вышло все шиворот-навыворот?!
Он едва успел спрыгнуть с вагонной ступеньки, как поезд, послав в предутреннюю хмарь басовитый привет, промелькнул и растаял в безбрежном пространстве лесного Вятского края. И Егор Николаевич остался один на один со своими проблемами.
Каждая дорога ведет куда-то
Он огляделся. Впереди и позади — частокол корабельных сосен, слева — будка путевого обходчика, справа угадывалась грунтовая дорога, ведущая неизвестно куда. Она заросла так, что стало понятно: попутку тут можно ждать до начала четвертого тысячелетия.
Егор Николаевич пошел прямиком к будке. Дверь в нее была распахнута настежь. И — никаких признаков присутствия человека. Разве что только пустая коробка папирос «Казбек». И это было крайне удивительно: их не выпускают, наверное, уже лет двадцать.
Трошин-младший сел на пыльный топчан. Задумался. Пословица права: у дураков от чужого ума голова болит. Зачем он только проводника послушался? Тот сладко чирикал, а на деле все не так, как нужно.
Но теперь уже ничего не изменишь. Нужно что-то предпринимать. Но что? Он даже не предупредил брата, что собирается приехать. Петр и не ждет его, а сам он знать не знает, куда идти. По шпалам в обратную сторону? Или все же попытаться найти выход на трассу? Ведет ведь куда-то заросшая бурьяном грунтовка. Каждая дорога ведет куда-то.
Небо стало светлеть, и это немного улучшило настроение Егора Николаевича. И он отправился в путь, совершенно не зная, что его ждет.
Село, которого нет
Вскоре он обнаружил тропку, проложенную, скорее всего, грибниками. Значит, в любом случае Трошин-младший должен добраться до какого-то населенного пункта. И предчувствие не обмануло. Примерно через час он увидел дома, много домов.
Но село показалось ему очень и очень странным. Улицы почему-то пахли погребом. Во дворах бродили молчаливые куры, где-то глухо мычали, словно обижаясь на хозяев, невидимые коровы, лениво лаяли — скорее не от злобы, а просто от удивления — цепные и беспривязные собаки, а вот ни одного прохожего Егору Николаевичу почему-то не встретилось.
Он шел и не верил своим глазам. У правления колхоза, тоже совершенно безлюдного, — гипсовый памятник, в котором нельзя было не угадать черты отца всех времен и народов. И тут Трошина-младшего обожгло, как огнем. Гипсовый Сталин был точной копией козлоногого.
Егор Николаевич остановился. Когда-то в молодости, начитавшись Герберта Уэллса, он всерьез заинтересовался проблемой путешествий во времени. Верил: они возможны. Чем же тогда объяснить многочисленные исчезновения людей, которые иногда возвращаются, а чаще всего остаются навсегда в каких-то иных эпохах? Он даже собственную гипотезу выдвинул на этот счет. Как считал тогда Егор Николаевич, исходя из теории относительности Эйнштейна, временные пласты не постоянны, в них случаются разрывы и искривления. Возникает воронка в ткани мгновений, в которую втягиваются люди и предметы. И они переносятся из одного пространственно-временного измерения в другое...
Но шли годы. Научные изыскания по поводу свойств времени казались Егору Николаевичу наивными и бездоказательными. Но теперь своими глазами видел, что его гипотеза подтверждается.
Нет, он не бредит. Вот плакат на избе-читальне с фотографиями летчиков, спасших участников экспедиции на пароходе «Челюскин». Вот репродуктор на столбе, заливающийся соловьем (кажется, поет Лидия Русланова). Вот призыв увеличить в 1936 году поголовье свиней на 23 процента. Вот объявление: приезжает кинопередвижка, будет демонстрироваться фильм «Веселые ребята»...
Но вот и люди. Строение, похожее на сарай, на котором криво нацарапано «Буфетный киоск». Две стеариновые свечки тускло освещают прилавок и два столика. За одним, плотно уставленным кружками с пивом, — четверо мужиков. За другим пьют водку. Такую он видел в детстве. «Московская», с пробкой, залитой сургучом. Боже! Куда его занесло! Кто над ним решил сыграть эту зловещую шутку?
Непростительная ошибка
Появление Егора Николаевича не осталось незамеченным. Все, как по команде, обернулись к нему и стали внимательно разглядывать. И тут он допустил непростительную ошибку.
— Что это за село? — спросил он у румяной и пышной, как праздничный торт, буфетчицы.
Та, надкусив пирожок с ливером, от неожиданности икнула. И словно дар речи потеряла. На пару минут, не меньше.
— Коля! — наконец, позвала она кого-то из подсобки.
И тут появился Коля — лохматый, гориллоподобный, с длинными, едва ли не колен руками, в клеенчатом фартуке и резиновых сапогах.
— Тут гражданин какой-то подозрительный, — сказала буфетчица. — Проводил бы ты его к Ерофею Кузьмичу.
Коля положил свою обезьянью руку на плечо Егора Николаевича:
— Пройдемте, господин-товарищ.
И гость из иных времен отправился под конвоем к Ерофею Кузьмичу, вероятно, местному энкаведешнику. Дело принимало совсем нежелательный оборот.
Спектакль продолжается
«Офис» Ерофея Кузьмича располагался в строении очень похожем на «Буфетный киоск». И сам он чем-то смахивал на буфетчицу.
Пышный — так сразу окрестил его Егор Николаевич — сидел за письменным столом в гимнастерке с кубарями, с лоснящимся от пота лицом. Выслушав обезьяночеловека, весь доклад которого состоял из одной фразы: «Кажись, Кузьмич, мы шпиёна поймали», он нахмурил кустистые брови.
— Ты, Коля, посиди на завалинке, — сказал Ерофей Кузьмич. — Возможно, понадобишься.
Когда дверь за ним закрылась, обратился к Егору Николаевичу:
— Выкладывай. Кто такой, откуда, какое получил задание. С троцкистами связан? И документики предъяви, взглянуть нелишне.
— Это для вас будет китайской грамотой, — стараясь сохранять спокойствие, хотя его трясло, как лист на ветру, сказал Егор Николаевич. — Я ведь из другого времени, из двадцать первого века. Но вам, похоже, этого не понять.
Он протянул энкаведешнику паспорт и пенсионное удостоверение. И у того даже челюсть отвисла. Кузьмич вертел их и так, и сяк, напяливал очки, потом снимал, разглядывал паспорт в лупу, но все равно ничего не понимал.
Егор Николаевич пытался объяснить ситуацию, но для обитателей этого реликтового островка законсервированного времени она была столь фантастической, что все равно никто бы ему не поверил.
— Сейчас позвоню в Москву, — зажурчал, как ручей, Кузьмич и почему-то расплылся в улыбке, широкой, как бульвар. — Буду самолет вызывать. Повезу тебя как особо опасного. Глядишь, орден дадут. Нет, не тебе, а мне. И звание внеочередное. А тебе, брат-троцкист, крышка. Это — как пить дать, зря ты сюда сунулся.
Егор Николаевич молчал.
— Ну ладно, молчи. Думай. Теперь у тебя время есть, хотя и не очень много.
Кузьмич открыл ключом огромный амбарный замок на двери в соседнюю комнатушку, отделенную от коридора стальной решеткой, и втолкнул туда Егора Николаевича. Последнее, что успел рассмотреть Трошин-младший, — то, что энкаведешник каким-то образом сумел сменить сапоги на домашние тапочки, а ноги у него были... козлиные. И Егору Николаевичу все сразу же стало понятно. Дьявольский спектакль продолжался.
Побег из Преисподней
Тьма обступила его со всех сторон. Надо же так вляпаться! А впрочем, он-то как раз и не виноват ни в чем. Это темные силы выбрали его объектом своей охоты. Но почему? Что он в своей жизни сделал не так? А может быть, все дело в том, что он делал все именно так, как надо, а это не нравилось служителям Зла?
Но нужно было выбираться из этой ямы. Как вот только? И тут Егора Николаевича осенило. Дрель! Он везет в подарок брату дрель с набором сверл. Можно попробовать рассверлить замок. Дрель, между прочим, работает как от электропривода, так и на батарейках.
Егор Николаевич все делал на ощупь, но делал все четко. Через несколько минут амбарный страж повис на одной дужке. Путь на волю был открыт.
Но Трошин-младший не учел одного. Обезяночеловек Коля по-прежнему сидел на завалинке. Внештатный агент НКВД сторожил гостя из другого мира. И сразу почувствовал неладное.
— Стой! — закричал он во все горло, пугая спящих ворон, и размахивая дробовиком.
Что оставалось Егору Николаевичу? Несмотря на колотье в боку, он побежал в меру своих пенсионерских сил и скоростей. И тут раздался выстрел, потом второй. Дробь просвистела возле самого виска...
Х Х Х
Очнулся Егор Николаевич, как он говорит, уже в другом измерении, шкала времени которого соответствует нашему. Он сидел на бревне возле будки путевого обходчика. Спереди и сзади — сосны, справа — дорога.
Но что-то было не так, не по-старому, а в чем заключалась перемена, Егор Николаевич долго понять не мог. Только через несколько минут дошло. Грунтовка! Ее не было. Вместо нее, пока он выяснял свои отношения с Кузьмичем, проложили асфальтовую трассу. Как-никак 70 годков прошло. И по этой дороге одна за другой проносились машины, много машин.
... Когда он рассказал о своих приключениях брату, тот не удивился.
— Знаешь, про это село я не в первый раз слышу, — сказал Петр Николаевич. — Не ты первый там побывал. Только вот не верит никто, еще и пальцем у виска крутят. А вот как проверить?
— Есть один способ, — отшутился Трошин-младший. — Надо купить билет на поезд Москва-Киров в тринадцатом вагоне, тринадцатом купе. И поехать тринадцатого числа, в пятницу.
 Скачать произведение
|
