|
Ты, пожалуй, теперь и не вспомнишь лицо
Среди тысяч других, поглощенных дорогой.
Вереница закованных в латы бойцов
Уходила на поиск Господнего Гроба.
Что Гоподен. Не каждый то свой отыскал
В оскверненных святынях Синайской пустыни.
На горячем песке средь обугленных скал
Без прощальных молитв наши души остыли.
Озверев от измен, от смертей опьянев,
От продажных прилипчивых ласк сатанея,
На безвинных сорвали неправедный гнев —
Чтоб унять свою боль, сделав ближним больнее.
Сомневаешься — бей, как учили, сплеча!
Бог солдата простит, он могуч, он всевечен.
Да, видать, не дурак, все прощать да прощать,
Будто в небе ему и заняться-то нечем.
Погляди, я едва ли полвека прожил,
Но морщины легли, как на поле траншеи.
Не излечен от ран, не очищен от лжи,
Пред Всевышним предстану с веревкой на шее.
Мне уже за пожаром не видно зари.
И своей не найти путеводной звезды мне.
Я палач на костре, жгу себя изнутри.
Так мгновенно сгорает лишь порох бездымный.
И когда наконец у последней черты
Ниспошлет мне Господь злую смерть от безверья,
Вот тогда, может быть, и ответишь мне ты,
Кто же все-таки был — человек или зверь я.
|
