|
ОТВЕТОВ НЕТ
Искал ответы? А — уложат в ящик,
И закидают серою землёй.
Тогда быть может ясный, настоящий
Узнаем свет — конечно, неземной.
Зачем избитый под крестом шёл правый,
И гоготала чёрная толпа?
Зачем у власти ловкий и лукавый,
А мудрому не светит ни сипа?
Зачем теперь и пьют, и курят дети?
Зачем так матерьялен оный мир?
И души продувает чёрный ветер.
И ложь опять грехи зовёт на пир.
Ответов нет. Вас ожидает ящик,
Земля, и грамм надежды — будет свет:
Живой и яркий. Яркий. Настоящий.
Такого на земле в помине нет.
ЖНИВЬЁ
Золотится паутинка по жнивью.
Ты идёшь и слышишь музыку свою.
Босиком-то не пройдёшься по стерне,
Коли да — то будут стопы как в огне,
Будут остренько исколоты они,
Что топтали зауряднейшие дни.
Золотой, почти волшебный урожай —
Где ты? Где ты? Вон остатки наблюдай,
А остатки, как останки тех культур,
Что дают еду для нас, зерно для кур.
Ах, с куриными мозгами не прожить.
Солнце осени по каплям точит жир.
Золотится паутинка по жнивью.
Ты идёшь и слышишь музыку свою.
Тут ощерена усталая земля.
Очень быстро промелькнувшая змея,
Начертав зигзаг, исчезла в никуда.
Вот столбы, гудят тугие провода.
Мимо ты идёшь, лежит жнивьё
Телом прошлого, прижавшего житьё.
Труп мечты — как это страшно! Не забыть.
Жизнь восславя, паутинки вьётся нить.
Золотится паутинка по жнивью.
Ты идёшь и слышишь музыку свою.
УРАВНЕНИЕ ГЕЙЗЕНБЕРГА
Порою мыслишь — мыслить: это крест.
Весенние дворы — кусочки детства,
Что памятью дано тебе в наследство.
Флагшток у школы, серебристый шест.
Проулок, дворик, и молчит фонтан,
Украшенный медведями забавно.
Порою в размышлениях ты прав, но
Конкретна явь, где ясность — как туман.
Площадки детской чёткие черты —
Качели, и песочница, и гномы
Цветные совершенно незнакомы —
Не видел, в прошлый раз гуляя, ты.
Я в руку уравнение возьму,
Как хлеб намокший — распадётся тут же.
Возможно мысли — это род оружья,
Направлено куда — я не пойму.
Квант детства. Квант реальности твоей.
Среди домов хребтообразных школа,
В низине мнится. Разные глаголы
Несхожих меж собой учителей.
Я сущность уравнения стремлюсь
Понять, но не умом, а сердцем сердца,
Что невозможно. Приоткрыта дверца —
Пошире отворить её боюсь.
Иду, гляжу, живу — пространный ряд.
Лучи весны расписывают воздух.
И сколь бы ни давил твой личный возраст,
Ты рад весне, ты возрожденью рад.
БОЙНИ
Цементный пол, и кровь течёт по стоку.
Разъяты рёбра — крыльями висят.
Коровьему — мёртво поскольку — оку
Не страшен свет. Душе не страшен ад.
Душе коровьей ад совсем не страшен.
...есть мощи — их янтарный, тайный свет,
Молитвы есть — покров ужели зряшен?
Покров молитв не видит человек.
Кровь чёрная — она течёт по стоку.
Убоиною пахнет тяжело.
И в фартуке мясник подобен богу
Из пантеона зла. Активно зло.
И выдрав печень с хрустом из барана,
Сжуёт мясник ломоть и будет пьян.
Устроено всё слишком окаянно.
Неправильность не вырвать, как бурьян.
Мир боен инфернален.
А бифштексы
Ужель тебе, скажи, не по душе?
С горчичкою, причмокиваньем? Тексты
Забудь все! Позабыл я их уже.
Без боен как же? Перестройте совесть,
Иное ешьте!
Вновь ведут коров.
Глаза их кроткие! Мне стыдно то есть.
Сколь тело для души надёжный кров?
БРЕВНО
Детишки лет по девять, восемь
О лесбиянках говорят.
Всечеловеческая осень
Сулит изрядный листопад.
А я бревно! Меня не мучит
Количество смертей окрест!
...что подаянье не получит
Голодный не из наших мест.
А я бревно! И что мне дети,
Что матерятся или пьют.
Мне изо всех чудес на свете
Милее собственный уют.
Я реагировал на каждый
Бродячей псины грустный взгляд.
Был одержим духовной жаждой
И шёл дорогою утрат.
Когда б я был миллионером,
Я б деньги эти все раздал.
Смотрел на небо. Высшим сферам —
Так думал некогда — внимал.
Теперь — бревно, и отвердело
Сердечко, чтобы дальше жить
Могло ненужное мне тело
С душой, какую не убить.
* * *
Что действительность наша едина
Повторяю я без конца.
Да будут мечты сына
Воплотимей мечтаний отца.
По лесопарку гуляя,
Видишь — в пруды глядит
Небо, краса золотая.
Никто никогда не забыт.
Да будет ямбами сына
Воспет образ отца.
Что действительность — чаша едина,
Повторяю я без конца.
Отколоть от неё невозможно
Кусок. Боль и радость — всем.
А смерть столь неосторожно
Полагает — я разных ем.
А смерти по сути нету,
Повторяю я без конца.
Мечтания сына к свету
Тянутся — к свету отца.
БАЛАНС
Дом в Монако, вилла в Ницце,
Ну а сын самоубийца.
* * *
Жизнь дана чрез ощущенья для взросления души.
Не поймёшь её ветвленье — так хотя бы опиши.
Опиши дожди и вьюги, что увиделись во сне,
И прогулки по Калуге... парк осенний — как в огне.
И глядишь и повзрослеет ощущеньями душа,
Ибо будущее веет тем, что бездна хороша
...бездна неба хороша.
* * *
В полукруглых окошках билеты
Продавали на ВДНХ.
Пионерское вспомнилось лето,
Где воздушная масса легка.
А сегодня проходишь бесплатно
Ты на выставку — старый, седой.
...безвозвратно, ужасно, обратно —
Что твердишь? что с твоей головой?
* * *
Докурю до рассвета
Последнюю сигарету.
И в город какой-нибудь утром уеду,
Где не бывает лета,
Где только зима,
Крупитчата и весьма.
Где старые-старые, преимущественно жёлтые
Стоят дома.
Где один вокзал,
И в нём можно наступить на курицу.
Где мартовская вода
От солнца жмурится.
Докурю сигарету,
И уеду, уеду...
* * *
По синему круглому снегу
На осликах едут волхвы,
Что верят прозрачному свету
Звезды, жаль не видели вы.
Другие спешат на верблюдах,
Мерцает простор тишиной.
Звезда, всех ведущая, чудо
Пророчит в реальной, земной
Обыденной жизни, и кругло
И крупно мерцают снега.
Нам холодно было и трудно
Под властью врага.
Мы все — ко Христу, ко пещере,
Ко свету под светом звезды.
И я? Даже я? Я не верю,
Я мал, недостоин! — и ты.
РИТУАЛЫ СМЕРТИ
1
Губкой обмывают синеватое
Тело. — Принеси кулёчек с ватою, —
Бабка говорит — приносит внук.
-Что ж, теперь отмучился, родимый.
Звуки речи днесь проходят мимо.
Струйками вода стекает с рук.
Холод морга. Там иначе, верно:
Шланг — и под напором хлещет нервно
С пузырьками быстрая вода.
Обряжать — безрадостна работа.
Ткань шуршит. Рука не входит что-то.
Шорох мелких действий. Суета.
Стол. — Вот эта серая сорочка?
-Да, она. — Её протянет дочка.
А пиджак разрезан на спине.
Холод морга. Суета квартиры.
Покиданье мира
Сумрачно вполне.
2
Тон подобрать сложней всего,
Чтоб не видали трупных пятен.
И похоронщик аккуратен,
Работа денежна его.
Массирует лицо. Чуть-чуть
Под веко крема загоняет.
Труд монотонен. Не смущает.
Труп выглядит не как-нибудь.
Не воск уже — играет цвет,
И щёки изменил и губы.
Другие ожидают трупы.
Такой вот будничный сюжет.
3
Рядом с грузом — простынёй накрыт —
Мастер ест. Отменный аппетит.
Цинк стола — он сер, и цвет суров.
Смял инсульт кого-то — был здоров
До того. И мастер пиццу ест.
Лишь потребность, никакой не жест...
4
Вынуто из оболочки жестов
И движений тело. Косный труп.
Сизый цвет лица. Не тело — тесто!
Что угодно слепит мастер тут.
Похоронных ритуалов тяжесть
Давит ныне посильней, чем скорбь.
Сознаёшь — когда-то также ляжешь,
Быт забыв, оставив утлый скарб.
Профессиональная работа
Вязь эмоций исключает здесь.
Изменить лицо — одна забота.
Висельник! Тут не лицо, а смесь
Искажений, нарушений линий.
Нет поэзии. Она молчит.
Побелело, цвет — доселе синий
Изменён, лица не страшен вид.
5
Семилетний мальчик. Труп бездвижен.
Он готов для похорон. Уложен.
Стол. Немного грима. И несложен
Труд, но в адских гранях непостижен.
6
Морг холоден. Откуда женский смех?
Допустим смерть — открытье новых вех.
Но внешнее её явленье давит
Сознанье, коль не медик ты. И морг
Вливает страх в твой заурядный мозг.
Что за дверьми? Кто данный труд восславит?
О, ямб, хорей, отстаньте от меня!
Предмет лежит. Не дышит, знаю я,
Лишён забот, желаний, вожделений.
И опытный зевает санитар.
От канители будничной устал,
Но...денежное место, без сомнений...
7
Канун. Распятье, ясно. Свечи.
Гроб-лодка. Пеною — цветы.
Орган звучит. Звучали речи.
Лица заострены черты.
Мы ныне в зале поминальном.
А за пределом, в инфернальном —
Нам показалось бы таким —
Свеченье колдовали люди.
Вот пища смерти. Вот — на блюде
Стола. Не связана с людским.
Да. Речи в поминальном зале,
А дальше печь, её огонь
Лютует в истовом накале —
Теперь царит его закон.
Всё страшно, буднично и просто.
А санитарам морга остро
Дано ль воспринимать труды?
Сердца давно кора одела.
Душа покойника из тела
Летит в простор иной среды.
ПЕРЕВОДЫ ИЗ ДЕСАНКИ МАКСИМОВИЧ
СЛОВА И ПОЭТ
Поэт не владеет словом — им владеет оно,
Ибо слово — и жизнь его, и судьбина,
И крылатая мира первопричина,
Что страхует порой от падений на дно.
Поэт не владеет словом — им владеет оно,
Пусть хоть каждое слово для него вроде сына,
Но за каждым словом зияет пучина,
В сердце звёздное льётся вино.
Поэт не ищет слОва — слово ищет его,
Слово всегда на страже — а больше нет никого.
Но рождение песни рождает тревожность.
Больше поэта знают слова,
Дни облекая в убор волшебства,
Восхищенье суля, отменив безнадёжность.
ДРЕВНИЕ СЛОВА
Слова желанные мне человек сказал,
В них тайны предков — нам теперь чужие,
Они, как валуны в речной стихии,
Дошли до нас, презрев земной финал.
Слова из кремня — им бы мир внимал,
Так говорили дети и святые,
Их в дар оставили нам предки дорогие,
И этот дар торжественный не мал.
Слова, рождённые в тот день святой,
Когда и мысль сама была благой, —
Мне много ближе тех, какие ныне слышу
Вокруг себя во всякий день и час.
Покуда голос сердца не погас,
Душа далёких слов в душе находит нишу.
В ЗАЩИТУ ОДНОГО ХАРАКТЕРА
Не думайте, когда не слышит — глух;
Раз не такой, как вы, не значит — туп.
Коль усмехнулся, не скажите — глуп.
Когда серьёзен, не судите — сух.
Не притворяйтесь, что его здесь нет,
Когда вы говорите всем: привет.
Ведь у него совсем особый слух
И для него всего важнее — дух.
Не распинайтесь много перед ним —
Он остаётся вечно нелюдим.
Всё видит тот, кто сумрачно молчит.
От жизни сокровенной он устал
И не откроет лишний раз уста,
А болтовня ему внушает стыд.
НАДМЕННОСТЬ
Навстречу мне идёт герой надменный,
Весь в облаке холодного покоя.
На это глянет...после на другое...
На чём бы взгляд остановить манерный?
Собой доволен — это несомненно,
Быть может, видит время золотое?
Богат небось — вот всё, чего он стоит:
Считает, верно, славу неизменной.
Внезапно — будто свет встаёт из мрака —
Бродяга на углу, ободран, как собака...
Монету кинув, с ним заговорит.
Не сердце ли в нём робко шевельнётся?
Нет, милостыню дав, он посмеётся
И снова в путь, храня надменный вид.
ДЕСЯТЬ БОЖЬИХ ЗАПОВЕДЕЙ
Не смейте меня призывать —
Ни криком с холма,
Где волки воют,
Ни звоном церковным,
Ни поминальной запиской...
Не смейте меня беспокоить
В моём покое великом.
Не смейте меня спрашивать
Ни о бескрайних
Новых мирах,
Ни о том, какой звезды очередь —
Обратиться в прах.
Не смейте пытать,
Кто мне ближе —
Ангелы, люди, звери
Или другие твари живущие, —
Не смейте молить,
Чтобы открыл вам двери
Миров, принимающих души.
Не смейте имя моё трепать своими устами.
Не смейте пытать, где исток
Солнца, луны, зари.
Не стремитесь узнать, что было
До сотворения мира,
Взывая: мне отвори.
Что я скажу — не вам отрицать.
Не смейте спрашивать,
Перворождённый ли я
И почему вам являюсь всё реже.
Не смейте расспрашивать,
В какое созвездье я вступаю сейчас.
ВОРОН КАРКНУЛ
«...Ворон каркнул...»
Эдгар Аллан По
Ворон каркнул — никогда!
И сычи за ним — о, да!
Повторило пепелище,
И заросшее кладбище,
И осенняя вода
Миллион раз повторила
Шумом ливня: никогда.
Как весна ни отрицала
Зиму гнёздами дроздов,
Смолкли песенки сверчков...
Сыч опять кричит устало,
Глухо ухнула сова,
Глухо сердце простонало,
Тихо сердце прошептало
Еле слышные слова:
Тише, тише — никогда!
 Скачать произведение
|
Работы автора: Василек и водяной Индекс опоры Сгореть стихами для других все работы
|
